Иветта

Она плавала с восторгом, с упоением, нежась в волнах, содрогаясь от чувственного блаженства, и приподнималась при каждом броске, словно собиралась выпрыгнуть из воды. Он с трудом поспевал за ней, задыхаясь и сердясь на свою слабость. Но вот она замедлила темп, перевернулась и легла на спину, скрестив руки и устремив глаза в синеву небес. Он видел выступающую из воды волнистую линию ее тела, упругие груди, к которым прильнула тонкая ткань, не скрадывая их полушарий с острыми сосками, и плавную выпуклость живота, и полускрытые бедра, и обнаженные икры, отливающие в воде перламутром, и выглянувшие наружу изящные ножки. Он видел ее всю, как будто она показывалась ему нарочно, чтобы соблазнить его, предложить себя или же снова насмеяться над ним Страстное желание и нервное возбуждение охватили его Она внезапно обернулась, взглянула на него и захохотала.

— Ну и вид у вас! — воскликнула она.

Он был уязвлен, раздражен ее насмешкой, охвачен злобной яростью незадачливого любовника и, не раздумывая, поддался смутной жажде мести, потребности наказать, оскорбить ее — Вам бы подошла такая жизнь?

Она спросила с видом полнейшей невинности:

— Какая?

— Да перестаньте наконец дурачить меня! Вы отлично знаете, о чем я говорю.

— Честное слово, не знаю — Слушайте, прекратим эту комедию. Вы согласны или нет?

— Я вас не понимаю.

— Неужели вы так глупы? Впрочем, я все сказал вам вчера.

— Что вы сказали? Я забыла.

— Сказал, что люблю вас.

— Любите?

— Да, люблю.

— Какой вздор!

— Клянусь вам.

— Ну что ж, докажите — Я только этого и хочу.

— Чего?

— Хочу доказать.

— Что ж, пожалуйста.

— Вчера вы не так говорили.

— Вы мне ничего не предлагали.

— Вот как!

— А потом вам следует обратиться вовсе не ко мне.

— Только этого недоставало! К кому же?

— Ну понятно, к маме. Он захохотал.

— К вашей матушке? Нет, это уж слишком! Она сразу же омрачилась и внимательно взглянула ему в глаза.

— Послушайте, Мюскад: если вы в самом деле любите меня и хотите жениться на мне, поговорите сперва с мамой, а я вам отвечу потом.

Он решил, что она все еще издевается над ним, и окончательно разъярился:

— Вы меня за дурака считаете, мамзель!

Она не спускала с него кроткого, ясного взгляда.

Запнувшись на миг, она произнесла:

— Я никак не могу вас понять! Тогда он заговорил торопливо, и в голосе его прозвучали резкие, злые нотки:

— Слушайте, Иветта: пора прекратить эту глупую комедию, она и без того затянулась. Вы разыгрываете наивную девочку. Поверьте мне, эта роль совсем вам на пристала. Вы отлично понимаете, что между нами речь может идти не о браке, а… о любви. Я сказал, что люблю вас, и это правда, повторяю: я вас люблю. Перестаньте притворяться наивной и меня не считайте дураком.

Они стояли друг против друга, держась на воде легкими движениями рук. Она помедлила еще несколько мгновений, словно боялась проникнуть в смысл его слов, и вдруг зарделась, вспыхнула до корней волос. Все лицо ее от самой шеи сразу залилось краской, а уши приняли даже багровый оттенок, и, не вымолвив ни слова, она устремилась к берегу, плывя изо всех сил широкими, лихорадочными бросками. Он никак не мог догнать ее, только пыхтел от усталости.

Он видел, как она вышла из воды, подобрала с земли купальный халат и скрылась в кабинке, ни разу не обернувшись.

Он одевался медленно, недоумевая, как быть дальше, обдумывая, что сказать ей, не зная, то ли просить прощения, то ли настаивать на своем.

Когда он был готов, она уже ушла, ушла одна. Он возвращался не спеша, в тревоге и смущении.

Маркиза гуляла под руку с Савалем по аллее, огибающей газон.

Увидев Сервиньи, она произнесла томным голосом, каким разговаривала со вчерашнего дня:

— Ведь я же говорила, что не следует выходить в такую жару Вот теперь у Иветты чуть не солнечный удар, ей пришлось лечь в постель. Она, бедняжка, была вся красная, как пион, и прямо изнемогала от головной боли. Не сомневаюсь, что вы гуляли на самом припеке и делали всякие глупости. Вы, оказывается, не благоразумнее ее.

Иветта не вышла к столу. Когда ей предложили принести обед в комнату, она ответила через запертую дверь, что не хочет есть и просит оставить ее в покое. Гости уехали десятичасовым поездом, обещав вернуться в четверг, а маркиза села помечтать у открытого окна, ловя отдаленные звуки оркестра на балу гребцов, плясовыми мотивами нарушавшие торжественную тишину ночи Вышколенная любовью и для любви, как другие для гребли или верховой езды, она испытывала временами бурные увлечения, одолевавшие ее, как болезнь.

Страсть налетала на нее внезапно, охватывала ее всю, выводила из равновесия, возбуждала или угнетала, смотря по тому, какой природы было чувство — восторженное, пылкое, патетическое или сентиментальное.