Из Америки — с любовью

– Именно. В послевоенные годы, когда его начали принимать всерьез, он стал… э… культовым писателем. Во всех смыслах слова. И до сих пор отдельные вечные студенты пожилых лет собираются ночами и призывают Великих Древних. Думаю, он в гробу вертится от того, что сотворили из его рассказов.

Я смолчал. В России Лавкрафт пользовался известностью в основном в декадентских кругах.

Несколько шагов мы прошли в тишине, потом Заброцкий не выдержал:

– Простите, Кейт, а где эти ваши сектанты-читатели берут в городе козлов?

– Ну как же, – американка зловеще улыбнулась. – Хватают на улице какого-нибудь козла…

Секунду Андрей непонимающе смотрел на нее, потом поспешно извинился и отбежал за угол. Вернулся он через минуту, бледный и необычайно задумчивый.

– Полиция, как я понимаю, здесь бессильна, – заметил я небрежно.

– А за что их привлекать? За ущерб муниципальной собственности? За вивисекцию? – Кейт всерьез удивилась.

– За козлов, – ожесточенно ответил Заброцкий. – На улице.

– Господи! – Кейт рассмеялась. – Я же не всерьез. Хотя… пара случаев была, но этих мы привлекли. А насчет козлов – я просто пошутила.

Андрей одарил ее совсем не влюбленным взглядом.

Я искоса глянул на нашу провожатую. С каждым днем она все больше напоминала мне Вергилия. И каждый раз, как мне казалось, будто мы перекинули мостик через бездну непонимания, под ногами открывалась новая расселина. Похоже, Кейт действительно считала, что этих людей не за что казнить и незачем ссылать.

Кейт довела нас лишь до дверей отеля, поспешно распрощалась и удрала – полагаю, ей все же было страшновато оставлять авто без присмотра. А мы с Андреем поднялись в номер.

Едва мы вошли, мой коллега без сил рухнул на кровать. Для меня там места уже не оставалось, и я занял кресло.

– Который сейчас час в России? – лениво поинтересовался Андрей.

– Двенадцатый, – ответил я.

– Ночи?

– Утра, – поправил я и, к стыду своему, вдруг сладко зевнул.

– Совершенно суточные ритмы сбились, – пожаловался Андрей.

– Тогда предлагаю ложиться спать, – выдвинул я идею. – Если вы не забыли, завтра с утра за нами заедет Катерина Ивановна, и мы отправляемся обивать пороги Федерального бюро расследований.

Пока Андрей сладострастно плескался в ванной, я от скуки включил телевизор, подумав при этом, что надо бы где-то разжиться местной прессой. Экран немного подумал, прежде чем разгореться. Из-за стекла на меня глянули огромные зеленые глаза, утопающие в желтой шерсти, и садистски-ласковый женский голос попытался внушить мне, что «меховушка – лучший друг ребенка».

– Нет уж, – возмутился я вслух. – Не надо моим детям таких друзей!

Пощелкав кнопками, я убедился, что смотреть нечего, и передал эстафету у телевизора вышедшему из ванной Андрею – тот захотел проверить мой вывод сам.

Когда я вернулся в комнату, чистый и размякший, я обнаружил своего коллегу мирно храпящим. Телевизор работал: две разбитные девахи в клетчатых рубашках и мужских штанах тихонько распевали что-то из местной эстрады. Я подумал, не оставить ли их щебетать – мне лучше засыпается под музыку, потом решительно выключил аппарат. «Еще кошмары привидятся», – пробормотал я и заснул, едва моя голова коснулась подушки.

Вашингтон, округ Колумбия, 26 сентября 1979 года, среда. Анджей Заброцкий

Честно говоря, первый раз в жизни сплю на шелковом белье. Если быть откровенным до конца, то шелк вискозный, но все же… К сожалению, особого удовольствия сие занятие не доставило. Слишком уж многие на нем до меня спали, а также, как выразился Сергей, «предавались иным занятиям». Большую часть этих занятий можно было восстановить по запахам, пропитавшим матрас.

Не то чтобы меня это сильно волновало – на хлюпающей под пузом кочке воняет похуже, – но вот фантазию мою ароматы эти провоцировали изрядно. И чем ближе к утру, тем более фривольный оттенок приобретали мои полумечты-полусны.

Вот мы с офицером Тернер перешли на «ты» – Кейт, просто Кейт, – и я приглашаю ее в бар, где еще вчера заприметил в углу замечательный красный диванчик, заказываю нам что-нибудь прохладительное и – она ведь курит, на кухонном столе стояла пепельница, или это для гостей? – сигару с гашишем, а потом протягиваю руку к пуговке костюмчика… и получаю в лицо полный стакан мартини со льдом. Это неприятно, особенно когда лед за пазуху попадает.

Я дрыгнул ногой, пытаясь отпихнуть непрошеное ощущение, перевернулся на другой бок и закутался поплотнее. Не помогло. Мои подсознательные мечты наглели все больше и больше. Доктора Адлера на них нет!

Кончилось это тем, что проснулся я наполовину невыспавшийся, зато с абсолютно идиотской улыбочкой до ушей, едва не натянул майку задом наперед и, прискакав к ванне, обнаружил, что из-за двери уже доносится плеск воды и мурлыканье потайного агента. По-видимому, Щербаков, в отличие от меня, грешными мыслями не мучился. Везет же некоторым!