Из Америки — с любовью

А укрыться надо. Много нынче в брянских лесах охотников развелось. Почти весь Московский округ на нас сейчас охотится, да два малороссийских полка, да легкая казачья бригада, пластуны чертовы, тоже здесь. Заодно и полиция родная не дремлет – отрабатывает взаимодействие с армией по ловле особо опасных преступников. Впрочем, это еще все мелкая шушера. Так, гончие шавки на подхвате. Финские егеря – вот кто для нас нынче самый опасный враг. Они-то сейчас по лесам не бегают, они на аэродроме сидят, в полной готовности. А вот стоит нам засветиться, тут-то они и пойдут с вертушек прямо нам на головы сыпаться. От них по лесу не уйдешь, заячьими петлями голову не задуришь. Они в лесу не хуже нас. А может, даже и лучше – у них-то стручков не полсостава.

В общем, дело наше – прямо как форменный ранец. Вроде и новейший он, и пригнан точно по фигуре, и загружено в него только то, что по штату положено, а все равно и к земле гнет, как груда кирпичей, и за все сухие ветки, сволочь, по пути цепляется.

– Стоп.

Я послушно затормозил.

– Акула и Гром, вперед на полверсты, – тихо скомандовал Лис. – Там брод через болотце. Осмотритесь, что и как.

– Есть!

– Окунь и Ведмедь – сто метров вперед, дозор. Остальным привал.

– Есть!

Окунь – это я. Точнее, я и мой второй номер, Димка Чернов по кличке Валет. Это из-за него меня Окунем прозвали: он мне – а еще друг называется! – нарисовал ночью рыбку на плече зеленым фломастером. От татуировки не отличишь. Ну и пока после утренней пробежки умываться не пошел… так и остался Окунем.

Пройдя метров семьдесят в сторону помянутого капитаном болотца, мы наткнулись на неширокую вытянутую опушку.

– Дивысь, як гарне мисце, – прошептал Ведмедь. – Давай, хлопче, я от за тим кустиком пристроюся, а ты – о-он за тим пнем. И нияка пакость мимо нас не проскочить.

– Окей, – прошептал я.

– Що?

– Ладно, говорю. Ты что, Ведмедь, язык вероятного противника забывать начал?

– Обижаешь, хлопче, – усмехнулся Ведмедь. – Я англицку мову розумию краше, чем ты – свою ридну польску. Or you, mylord, presume to doubt my word?

– Shit, no!

Ведмедь – это еще та история. Жил-поживал себе на хуторе под Винницей тихий парубок двух метров росту, и все было гарно, пока не собрался он идти в армию. Приходит он к воинскому начальнику и заявляет: «Хочу в егеря».

Начальник – запорожский казак, усы до пола, – от такого заявления чуть под стол не свалился.

– Сынку, – говорит, – да ты що? Чи тоби в голову напекло, чи горилки на дорогу лишку хватив? Ну подивысь сам, який с тебя егерь? Ты ж тайгу тильки у кино бачив? Та и вымахав же так, що не в егеря тебе, а прямиком в лейб-гвардию.

Однако Андрий Остапенко оказался парнем настырным и все ж таки своего добился – стал унтер-офицером Уссурийского егерского полка, командиром расчета «никона» по кличке Ведмедь. И ходить с ним приятно. По лесу он крадется, как настоящий медведь – ни одна травинка не шелохнется, пулемет свой (девять кило без ленты) одной лапой держит и вдобавок еще и на горбу прет столько, что на целый взвод раскидать можно. -

Я осторожно просунул ствол «драгуновки» под покосившийся пень, убедился, что сошки стоят надежно, и заглянул в оптику. Само собой, ничего, кроме стволов деревьев на противоположной стороне опушки, не увидел. Тогда я выкрутил кратность прицела на максимум – семерку – и принялся наблюдать за ползущими по стволу березы муравьями. Муравьям торопиться было некуда. Мне тоже.

А время меж тем все идет и идет себе куда-то. Я откинул капюшон и огляделся. Да, точно, вот уже и солнце заходит. Битый час уж тут лежим. А ведь дел-то – туда-обратно по кочкам проскакать, брод проверить – десять минут максимум. Даже если кто-то с тропы свалился, сам увяз, «сударев» утопил, и они за ним ныряли по очереди. Да вот только не те ребята туда пошли, чтоб в болоте барахтаться. Акула и Гром по самой жуткой трясине пройдут аки посуху.

И мысли от этого появляются исключительно паскудные. Например, что сняли нашу разведку так тихо, что и пискнуть никто не успел. Финны на такой номер вполне способны, да и казачки, пожалуй, тоже. Не вся бригада, конечно, но в разведроте там тоже орлы попадаются. И если один такой орел наших укараулил, да из бесшумного «сударя» по ним полоснул, тут уж ничего не попишешь. Посредники нынче злые, штрафуют беспощадно. Коль убили тебя – лежи, не чирикай, и пока не будет команды «подъем», так трупом и прикидывайся. А не то всю группу снимут.

– Идут, – прошептал Чернов.

Я навел винтовку и… ни черта не увидел. Солнце заходит, в кронах ветер шебуршит, по стволам тени прыгают, поди разбери, какая из них просто тень, а какая – человек в «лохматке».

– Десять градусов правее.

Я чуть не подпрыгнул. Вот это да! Ну дает Лис! Почти на три шага подкрался, и хоть бы какой звук. Ладно, я ушами прохлопал, я-то передний сектор обеспечиваю, но Димка-то куда смотрел? А если бы финн так к нам подкрался? Прыгнул, ткнул метчиком, и все, голуба, любуйся небом и жди посредника с блокнотиком. А уж он-то в свой блокнотик много чего напишет.