Из Америки — с любовью

Я гневно глянула на него… и осеклась. Анджей очень внимательно смотрел на меня. Не на лицо, не на фигуру, не на должность. На меня И ему было вовсе не все равно, что я думаю и что я чувствую. Щербаков хотел меня уговорить, а Заброцкий – убедить.

– Черт с вами! – рявкнула я, досадуя на свою минутную слабость. – Позвоню!

Я рванула телефонную трубку с такой силой, что чуть не оборвала провод.

– Спокойно, Кейт, – сказал Щербаков. – Набираете номер, если, паче чаяния, подходит сенатор, бросаете трубку.

Я подарила ему очередной взгляд из серии «умри на месте» и крутанула диск телефона.

– Халло? Приемная сенатора Аттенборо? Соедините меня с сенатором.

– По какому вопросу?

«Дура ты набитая», – хотела я крикнуть секретарше. Сначала спрашивают: «Кто звонит?», а уж потом «Зачем?»

– Передайте, что звонят от полковника Бранта, – заявила я, зажмурившись. – По поводу тех двоих.

Голос на том конце провода изменился словно по волшебству.

– Знаете, господина сенатора нет на месте.

– А где он?

– А он, как всегда, отбыл в свой загородный дом, в Манассас. Но просил сообщить ему немедля, как только что-то станет известно. Его телефон…

– Спасибо, мы знаем, – отрезала я и положила трубку. Русские вопросительно уставились на меня.

– В приемной его уже нет, но он просил сообщить, как только будут сведения, – сказала я.

– А где он? – полюбопытствовал Анджей.

– В своем доме в Манассасе. Это миль сорок от Капитолия.

– Значит, часах в полутора. – Щербакову, похоже, не давали покоя лавры Эйнштейна, и он перевел расстояние во время.

– Торопиться некуда, – сказал Анджей. – Подъедем часам к двум-трем ночи и…

– Ну что вы, Андрей? – возразил Щербаков. – Разве можно врываться к человеку, да еще сенатору, в три часа ночи? В десять – еще куда ни шло, но никак уж не позже полуночи.

Заброцкий удивленно уставился на него и пожал плечами.

– По-моему, глухой ночью проще, – сказал он. – А в принципе, мне все равно. Хоть среди бела дня.

Слушая этот разговор, я начала потихоньку раздумывать, кто из нас сошел с ума – я или эти двое.

– Постойте! – не выдержала я. – Вы что, серьезно собрались явиться ночью домой к сенатору Аттенборо, чтобы задать ему пару вопросов?

– Да, – подтвердил Щербаков. – А что вас так удивляет?

– Но ведь там будет охрана!

– Ну и что?

– Какая охрана? – переспросил одновременно с ним ухмыляющийся Заброцкий. От этой его ухмылочки меня передернуло. Сразу вспомнились его палаческие ужимки, от которых бедняга Брант трясся осиновым листом. А только что был такой милый парень…

– Вы что, собираетесь…

– Ну что вы! – Щербаков подозрительно покосился на Заброцкого. – Мы же не бомбисты какие-нибудь. Мы спокойно зайдем, зададим наши вопросы и так же спокойно уйдем. В конце концов, один раз мы уже имели с ним беседу.

Ага, и это вам сошло с рук? Положительно, эти русские все чокнутые. И то сказать, разве может нормальный человек выжить в Сибири?

– Кстати, Кейт, – спросил вдруг Анджей, – у вас случайно японского кухонного набора нет?

– Что? – не поняла я.

– Японский набор кухонных ножей, – пояснил Заброцкий. – Такие, знаете, симпатичные ножики. Штук двадцать. Бездна восторга для любой хозяйки.

– Н-нет. А зачем они вам?

Заброцкий удивленно посмотрел на меня.

– Вилла. Ночь, – начал он с видом человека, объясняющего ребенку, почему луна на небе круглая и не падает. – В парк вокруг дома выпускают собак. Минимум три, максимум семь – берем пять. В моем швейцарском перочинном много чего полезного, но против ротвейлеров с ним выходить как-то бледновато. Ладно, пойду посмотрю, может, на вашей кухне найдется что-нибудь подходящее.

– С чего вы взяли, что там будут собаки? – чуть не взвыла я.

Заброцкий замер в дверях кухни.

– Я видел сенатора, – сказал он на своем резаном английском. – Видел его кабинет. Он дурак. Значит, и загородный дом у него стандартный – большой, в английском стиле. Вокруг дома парк, вокруг парка – ограда. Ночью в парк выпускают собак.

С этими словам он скрылся на кухне, откуда вскоре донесся грохот выдвигаемых ящиков.

Несколько секунд я тупо взирала на опустевший дверной проем, затем перевела взгляд на Щербакова.

– Вообще-то Андрей иногда чересчур прямолинеен, – признал Щербаков. – Но в данном случае он скорее всего прав.

Мне страшно захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым.

– Но ведь там будет сигнализация.

– Да ну, – донесся из кухни голос Заброцкого. – Это же не ракетная база. Спорим на пять долларов, что эту сигнализацию я за десять минут расковыряю?

Это было уже слишком. Я вскочила и бросилась на кухню. Заброцкий, распахнув настежь дверцу холодильника, изучал содержимое нижней полки – полный, ничем не нарушенный вакуум.

– Консервов у вас, я так понимаю, тоже нет? – жалобно поинтересовался он.

– Да что вы себе вообще позволяете? – заорала я на него. – Явились тут, впутали меня черт знает во что, да еще в моей квартире все вверх дном переворачивают. Вы хоть на секунду задумываетесь о том, что вы делаете?

– Мы, – глазом не моргнув, ответил Анджей, – делаем свою работу. Так же, как и вы свою.