Из Америки – с любовью

«ВАШИНГТОН ПОСТ»,

27 сентября 1979 года

«Продолжают поступать сообщения с места самой крупной за последние годы автокатастрофы в штате Калифорния. По последним данным, пострадало более шестидесяти человек, из которых большинство – пассажиры автобуса Голливуд-Санта-Моника, пробившего ограждение и рухнувшего с эстакады на оживленную магистраль.

О причинах аварии пока не сообщается. Муниципалитет Санта-Моники категорически отвергает версию неполадок в тормозной системе автобуса и возводит вину на водителя, якобы находившегося в сильном опьянении. Сам водитель, к сожалению, погиб на месте катастрофы и не может дать объяснений по этому поводу. Выжившие пассажиры злосчастного автобуса находятся в больнице «Кедры Синая»…»

Филадельфия – Принстон, штат Нью-Джерси, 27 сентября 1979 года, четверг. Анджей Заброцкий

Когда мы забились в автобус, Сергей издал какой-то неопределенный возглас – нечто среднее между мычанием и вздохом – и облегченно откинулся на сиденье, чтобы тут же задремать.

– Ну-с, – осведомился я, разворачиваясь обратно к Кейт, – о чем мы там спорили?

– По-моему, проще перечислить, о чем мы не спорили, – фыркнула американка. – О погоде.

– Ага! – ухмыльнулся я. – Низко пошла.

– Не поняла?

– Старый-престарый гарнизонный анекдот. Не в меру, – я замялся, – как бы это сказать, ретивому поручику более опытные коллеги объясняют, что при знакомстве с барышней лучше всего говорить о чем-нибудь нейтральном, например, о погоде, о птичках… Итак, картина маслом: вдоль реки неспешно прогуливается симпатичная барышня с крохотной собачонкой на поводке. Подходит поручик, мощным пинком отправляет собачонку на противоположный берег, провожает ее взглядом, после чего, повернувшись к барышне, заявляет: «Низко пошла. К дождю, наверное!»

Кейт прыснула. Я изобразил шутовской поклон.

– Позвольте представиться – поручик Ржевский.

– Очаровательная, э-э, шутка, – заявила Кейт и, не удержавшись, подпустила шпильку: – Отлично характеризует ваших военных.

– Ну да, конечно, – обиделся я. – Американские военные так не поступают.

– Любой американский военный, – мстительно сообщила Кейт, – посмевший поступить подобным образом, был бы немедленно линчеван членами общества защиты животных. А что ж это ваши любители животных за козлов не вступились?

– Слава богу, нам это пока не грозит, – улыбнулся я. – У нас в Сибири действует только общество защиты человека от животных.

– Конечно, у вас же, как это, frontier цивилизации, дикие края.

– Ага, – кивнул я, – помню, как-то у нас… в каком же году это было… А, в семьдесят первом, тогда еще снегу намело меньше обычного – только до второго этажа. Так вот на городового, что на углу улицы стоял, белый медведь напал.

– Неужели? – ледяным тоном переспросила Кейт.

– Именно, – не моргнув глазом подтвердил я. – У нас тоже все удивлялись. Обычно городовых только тигры таскают, ну, иногда гималайские медведи, когда зимой с гор спускаются, но чтоб белый… Такого даже старики не помнили.

– Вот что, мистер сибирьяк, – произнесла Кейт. – Кончайте мне… заливать водку в самовар. Подобных охотничьих баек мне наплетут в любом, – она кивнула на окно, – здешнем домишке по дюжине за никель.

– В здешнем домишке? – Меня явно несло, но я уже ничего не мог поделать – квасной патриотизм пер из меня как на дрожжах. – Да, да разве можно сравнивать эту вашу… аграрно-окультуренную зону и тайгу?!

– Тай-гу, – медленно, словно пробуя слово на вкус, повторила Кейт. – А с чем же можно сравнить эту вашу… сибирские джунгли?

– Сравнить? – Честно говоря, вопрос Кейт застал меня врасплох. Сравнить стихию можно разве что… с другой стихией.

– Тайга похожа на океан. Или на горы. На степь. Когда от одного края неба до другого – ты один. На десятки, да что там, на сотни верст вокруг – одна человечья душа.

– Страшно?

– Страшно? – переспросил я. – Да, пожалуй, нет. Понимаете, не скажу за всех, но у меня и у некоторых моих друзей выработался особый, философский, наверное, подход – очень простой. Все мы когда-нибудь умрем. И тот, кто боится смерти, и тот, кто с ней регулярно здоровается за руку.

Я почувствовал, что сбиваюсь на высокую патетику, и смущенно добавил:

– Может, конечно, это просто оттого, что в наши молодые годы смерть еще не воспринимается как что-то реальное.