Из Америки – с любовью

Поступь моя, правда, тут же перешла в совсем непристойное семенение, потому что кабинет оказался меньше приемной. Намного меньше. Щербаков так едва не сидел на столе у сухощавого немолодого человека, напомнившего мне классический типаж пруссака – лицо топором, глаза сверлами. Не хватало только каски.

– Вот, Александр Вольфович, это и есть мой молодой коллега, – с несвойственным ему предупредительным подхалимством откомментировал мое появление Щербаков. – Андрей Заброцкий.

«Пруссак» кивнул дважды – сначала ему, потом мне.

– Тогда позвольте поздравить вас, Андрей, с новым назначением, – проговорил фон дер Бакен совершенно нейтральным тоном. Не поймешь, то ли издевается, то ли меня и правда есть с чем поздравить. – Суть его вам разъяснит Сергей Александрович по дороге в воздушный порт. Со своей стороны могу только добавить, что в случае успешного выполнения задания в вашем послужном списке появится запись, открывающая если не всякие двери, то большинство.

– В… воздушный порт? – глупо переспросил я, когда обрел голос.

– Да, – тем же бесцветным тоном ответил фон дер Бакен. – И поторопитесь. Времени до вашингтонского рейса у вас в обрез. Екатерина Прокофьевна, – он не повысил голоса, но секретарша появилась в кабинете, едва не пройдя через закрытую дверь, – распорядитесь насчет служебного авто для господ Щербакова и Заброцкого.

– Слушаюсь! – Секретарша улетучилась.

– Я вас более не задерживаю, господа. – Фон дер Бакен сделал еле уловимое движение плечами, из чего я заключил, что аудиенция завершена.

– Благодарю за доверие, ваше превосходительство, – проговорил Щербаков все так же предупредительно.

– Рано благодарить, Сергей Александрович. – Фон дер Бакен нетерпеливо дернул головой. – Идите.

Мы поспешно вытолкались из кабинета, прежде чем я успел прокаркать «вашингтонского?», и уставились друг на друга. Затем Щербаков ухватил меня за рукав, выволок из приемной в коридор и там расхохотался, да так, что его согнуло пополам и так оставило.

– Ну сволочь! – выдавил он в промежутках между приступами смеха. – Ну какая сволочь!

– Объясните, – попросил я. – А то я что-то ничего не понимаю.

– Объясню непременно, – пообещал Щербаков. – Только пойдемте, а то и правда опоздаем на вашингтонский рейс.

– Зачем нам в Вашингтон?! – взвыл я, совершенно сбитый с толку.

– Кто был царь Авгий, помните? – поинтересовался Щербаков вместо ответа.

– Помню, – ответил я и запоздало сообразил: – Нас посылают убирать навоз?

– Почти, – кивнул Щербаков.

В следующий раз, когда пойду в церковь, не забыть бы – не просить ни о чем! А то исполнят, потом разгребай.

– Господин фон дер Бакен, – объяснял мне старший товарищ, покуда мы спускались в гараж мимо торопящихся куда-то «голубых мундиров», черных сюртуков и, вероятно, «гороховых шуб», – решил нашими руками чужой жар загрести. Официально мы направлены в Северо-Американские Соединенные Штаты для совместного с тамошней полицией расследования дела фон Садовица. Неофициально мы выполняем тайную миссию УПБ – расследование дела фон Садовица в его… политическом аспекте. Вам это ничего не напоминает?

– Мне это напоминает те самые конюшни, – мрачно отозвался я, перепрыгивая через ступеньку. – Большей глупости я не читал в шпионских романах. Даже последний «Джеймс Бонд» умнее.

– Именно! – ухмыльнулся Щербаков. – От нас и не ждут никаких результатов. Кроме одного.

На размышления у меня ушло секунды полторы – все же в Третьем егерском не только стрелять учат.

– Отвлечь внимание противника, – решил я. – Сковать и обездвижить.

Щербаков кивнул.

– Тогда не понимаю, чем это вас так радует, – добавил я.

– Я сказал, что от нас не ждут иных результатов, – ответил мой коллега. – Я не сказал, что мы не в силах их добиться. Нас послали расследовать – будем расследовать. В конце концов, на что мы еще годны?

Вопрос его я оставил без ответа. Меня больше занимал другой вопрос – как это я полечу в чужую страну с чемоданчиком вещей, собранных для короткой поездки в Питер?

Воздушный порт Царское Село, Санкт-Петербург, 24 сентября 1979 года, понедельник. Анджей Заброцкий

В Царскосельском аэропорту я находился третий раз в жизни. Первый раз я попал сюда в далеком детстве с отцом – уж не помню, как это вышло, – и это посещение почти не сохранилось в памяти. Второй раз – когда летел на учебу в Варшаву. В тот день, как назло, невиданная буря накрыла аэропорт Владивостока, и, чтобы не опоздать к началу занятий, мне пришлось ехать безумным кругом – скорым поездом из Уссурийска в Харбин, а оттуда уже самолетом до Питера (рейса на Москву пришлось бы ждать слишком долго), а оттуда в Варшаву. Естественно, что в Царскосельском мне тогда хотелось лишь одного – лечь и заснуть.