Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире

— Нет! — У Эммы родилась новая версия. — У него была дочь-красавица, и ей надо было срочно делать операцию, вопрос жизни и смерти, и тогда вы…

На этот раз не выдержал Джимми

— Эмма, хватит! — Он повернулся ко мне. — Расскажите, почему он отдал вам рисунок!

— Потому что он кошмарно, отвратительно, из рук вон плохо играл в покер. А я играю в покер очень хорошо.

— Так вы… выиграли это в карты? — Джимми смотрел на меня с нескрываемым восхищением.

— Ну да.

— А вы жульничали?

— Джимми, если ставки высоки, я всегда играю честно и до жульничества не опускаюсь.

— Но почему вы не продадите этот рисунок? — спросил Джимми. — За него же можно получить целую кучу денег! Ведь это набросок того самого «Ангела», который… из-за которого…

— Видите ли, в чем дело. Тайны я люблю больше, чем деньги.

Я знала, что Эмма меня поймет. А вот Джимми явно был озадачен.

— Спасибо… Спасибо, что вы доверили нам свою тайну, — прошептала Эмма.

— А откуда вам знать, что мы ее не выдадим? — прищурился Джимми.

— А угадайте, — сказала я. — Вы ведь меня уже немного знаете. Ну, что я сейчас вам предложу?

Лицо Джимми озарилось радостной ухмылкой:

— Еще одну сделку, да? Давайте, называйте условия! Я готов.

Я расхохоталась.

— Условия просты: вы рассказываете мне о своем побеге, все до мельчайших подробностей, а я дарю вам этот рисунок.

Джимми выпучил глаза:

— Ничего себе! Нет, миссис Франквайлер, я вам не верю. Какая же это сделка? А вдруг я проболтаюсь про ваш секрет — точно так же, как про музей? И вы останетесь с носом? Вы же не захотите остаться с носом?

С каждой минутой этот мальчик нравился мне все больше.

— Вы правы, Джимми. Я не захочу остаться с носом. У меня есть способ устроить так, чтобы вы наверняка не проболтались.

— И что это за способ?

— А я вам этот эскиз сейчас не отдам. Я вам его завещаю. И вы никому о нем даже не заикнетесь, иначе я вас вычеркну из завещания. Вы же сами сказали, что он стоит целое состояние. Вот целое состояние и потеряете, если проболтаетесь. Так что, Джеймс, в ваших интересах держать язык за зубами. Эмма — дело иное. Она будет молчать по другой причине. По той же, по которой молчу я.

— Какая такая причина? — ревниво спросил Джимми.

— Простая. Эмма будет молчать, потому что это тайна. Та самая тайна, которая поможет ей вернуться в Гринвич другой.

Эмма посмотрела на Джимми и улыбнулась. Я попала в точку.

— Именно об этом она и мечтала, — продолжала я. — Вернуться со своей собственной тайной. Почему фигурка ангела такая загадочная? Почему она притягивает к себе, как магнит? Потому что в ней есть секрет. Разве Эмме так уж нужны приключения и опасности? Уют, тепло, ванна — вот что ей надо. Но не меньше всего этого ей нужна тайна. Тайна делает человека другим, не таким, как все. И не снаружи другим, а внутри — это гораздо важнее. Вот почему я хочу знать все подробности вашей тайны. Я ведь, между прочим, не только произведения искусства собираю, — и я широким жестом обвела ряды своих шкафов.

— Знаете что, миссис Франквайлер, — задумчиво произнес Джимми. — Если вот это вот всё — ваши тайны и если тайны делают человека другим, тогда внутри вы точно не такая, как все. Там у вас такая путаница, какой ни один врач не видел!

Я усмехнулась:

— Да, в этих папках столько тайн, что за целую жизнь не разобраться. Но там полно и всякой дребедени. Газетные вырезки и прочая макулатура. Винегрет, одним словом. Такой же, как моя коллекция. А теперь к нему добавится еще и ваш рассказ.

Джимми распирало от волнения: не в силах усидеть на месте, он то и дело принимался бегать взад- вперед по моему кабинету и при этом глупо улыбался. Эмма выглядела спокойной, однако я видела, что и она взволнована — и немного удивлена. Она-то с самого начала не сомневалась, что «Ангел» раскроет ей свою тайну; но она думала, что разгадка принесет ей триумф, а не тихое, спокойное знание. Да, тайна меняет человека. Потому-то было так здорово разрабатывать план побега, а потом прятаться в музее… Но те секреты все же были немного игрушечные, и они уже кончились. А «Ангел» остался. И теперь Эмме предстояло хранить в себе тайну «Ангела» много-много лет, как хранила я. Конечно, домой она вернется просто Эммой, а никакой не героиней. Но это для других. Сама-то она будет знать, что изменилась и уже никогда не станет такой, как прежде. И еще: теперь она знает кое-что о тайнах. Кое-что, чего не знала раньше.

Я видела, что она счастлива. Счастье — это душевное волнение, которое уже стихло и улеглось… но не совсем: откуда-то из глубины всегда веет сквознячок сомнения. Эмма могла бы скрыть это сомнение, но она была честным ребенком.

— Миссис Франквайлер, — сглотнув, сказала она, — этот набросок… он так прекрасен! Я очень, очень, очень хочу, чтобы он был моим. Но, может быть, все- таки справедливо будет передать его музею? Они же до смерти хотят узнать, настоящая это статуэтка или нет.