Из Багдада в Стамбул

– В правой стене вашего селамлыка одна из досок снимается. Она висит на одном гвозде, и ее можно отодвинуть. Далее там идет какое-то пустое пространство, а за ним досочка в помещении уже соседнего дома, ее тоже можно отодвинуть – я об этом позаботился. Там слышно даже, как звенят стаканы и смеются мальчики и девочки. Видно даже курильщиков опиума!

– Это вы очень неосмотрительно сделали! А если те заметят, что доски сдвигаются?

– А иначе нельзя было поступить – очень хотелось посмотреть, что там делается!

– Можно было поступить иначе, безопаснее – в доске соседнего дома просверлить отверстие, небольшое, чтобы оттуда не было видно.

– Тогда я бы не все рассмотрел.

– А что с перекладиной?

– Она в сарае, примыкающем к соседнему дому. Она достаточно длинная и крепкая, чтобы подтянуться по ней. Стена дворовой постройки тоже дощатая и сплошь с сучками и выбоинами. Если посмотреть сквозь нее, то видно комнату, где собираются те, кто делит добычу.

– Где эта доска?

– Я пометил ее мелом.

– Почему же вы не заявили в полицию? Это ведь ваш долг!

– Эфенди, мой первый долг сохранить себе жизнь. Быть повешенным мне что-то не хочется.

– Вы боитесь быть выданным полицией?

– Господин, сразу видно, что вы недавно в Стамбуле. Когда я глядел сквозь дырку от сучка, то видел богатых мужчин, узнавал и дервишей, и хавасов. Есть такие высокие чиновники – мансубли, которым великий господин не платит жалованье и которые живут только на бакшиш и соответственно изыскивают способы его заполучить. А что делать такому бедолаге, если и бакшиша нет? Он идет на преступление, используя самые что ни на есть низы общества. Но, эфенди, все это я говорю только тебе, и я тебя предупредил!

Я и так знал достаточно и поостерегся допрашивать Баруха более основательно. Я был убежден, что сам оказался в опасности вместе со своими спутниками. Наверняка грек узнал, что у него новые соседи, и он точно интересовался нами и наблюдал за нами.

Последнее для него явно не составляло сложности, поскольку он был отделен от нас тонкими досками. Днем мы крайне осторожно передвигались по двору – вполне могло статься, что нас признает тот, кто уже видел когда-нибудь раньше. В этом смысле доброе отношение к нам Баруха и его служба были нам весьма на руку.

Мои спутники наверняка зажгли огонь. Он мог был быть виден у соседей, или же они разговаривали в таком месте, где их могли услышать. Поэтому я не стал задерживаться у Баруха и вернулся домой. До того я, конечно, проинструктировал их, как себя вести. Нужно было в случае чего отвечать, что здесь поселились бедный писарь, хаммаль и еще более бедный араб, то есть трое мужчин. От Баруха мне требовалось лишь, чтобы он в случае чего стучал мне в стенку.

Добравшись до ворот, я обнаружил, что они лишь слегка прикрыты. Омар нес вахту. Он доложил, что в соседний дом прошло уже много народу. Возле входа их спрашивали пароль, и все отвечали: «Эн-Наср». Я приказал ему запереть двери и идти со мной в дом. Халеф находился во дворе и ничего не видел и не слышал, он прошел с нами в дом. В наших комнатах было темно, и я решил так и сидеть в потемках.

Рассказав о своей беседе с Барухом, я обследовал левую стену селамлыка и нашел ту самую сдвигающуюся доску. Сдвинув ее, я пошарил рукой внутри. Там удалось нащупать дощатую стену соседнего дома. Я ее тоже отодвинул и обнаружил, что в том помещении темно. Мы поставили все на место, подтащили мешки и ящики и уселись в потемках – может, удастся что-то подслушать. Наверное, с полчаса мы так сидели, перешептываясь, как вдруг услышали какие-то шорохи. Я сидел ближе всех к доске и сдвинул ее. Были слышны тяжелые шаги многих людей и кряхтенье, потом раздался чей-то голос:

– Сюда! Так! Хасан может отправляться…

И после паузы:

– Парень, ты писать умеешь?

– Да, – услышал я ответ.

– У тебя деньги дома есть?

– Какие деньги? Что я тебе сделал, что ты меня затащил сюда и связал?

– Сделал? Ничего. Мы взяли деньги, часы, кольца, оружие, но этого мало. Если не дашь того, что мы требуем, завтра утром окажешься в воде.

– Аллах керим! Сколько вам надо?

– Ты богат. Пять тысяч пиастров вполне потянешь!

– Как потяну? У меня нет таких денег.

– А сколько у тебя есть?

– Три тысячи от силы.

– Тебе их пришлют, если ты пошлешь гонца? И не пытайся обмануть нас, ибо я обещаю тебе, что наступит твой последний час, если мы не получим денег!

– Аллах иль-Аллах! Вам пришлют их, если я отправлю письмо и припечатаю своим кольцом.

– Кольцо я тебе верну. Развяжите ему руки. Пусть пишет. Потом наступила полная тишина. Я лег на соломенный тюфяк и растянулся у стены. Так же тихо, как и предыдущую, я отодвинул в сторону другую доску, пока не образовалась щелочка, через которую я смог заглянуть. Прямо передо мной, повернувшись спиной, сидел человек. Голова непокрыта, одежда разорвана, как будто он кому-то сопротивлялся. Перед ним стояли трое вооруженных парней: один в греческой одежде, видимо, хозяин, остальные в турецкой. Они наблюдали, как он что-то писал на коленях.

Я вернул доску в прежнее положение и обратился в слух. Скоро грек произнес: