Из Багдада в Стамбул

– Он из Дамаска? – спросил я только из вежливости.

– Нет, – ответил Якуб, – он из Адрианополя, внук моего дяди. Его зовут Афрак бен Хулам. До этого мы его не видели, он прибыл с письмом дяди и припиской моего брата Мафлея из Стамбула ко мне, чтобы изучить купеческое дело.

– А почему он не пришел на вечер?

– Он устал и чувствовал себя неважно, – ответил Шафей. – Когда он вернулся с праздника, я сказал ему, что приехал Кара бен Немей и сегодня вечером будет музыка, он хотел прийти, но был болен и бледен как смерть. Но он все же слышал музыку, потому что спал поблизости…

Потом оба ушли, и я, наконец, смог отдаться отдыху. Как все-таки отличается сон на мягких подушках от сновидений на жестком песке или влажной, вонючей земле!

Рано поутру я проснулся от щелканья соловья, сидевшего на соседней с окном ветке. Халеф тоже уже поднялся, и когда я зашел в его «покои», он уже пил кофе с пирожным. Я составил ему компанию, а потом мы спустились во двор, чтобы возле бассейна раскурить по трубочке. Но, прежде всего я пошел взглянуть на лошадей. Они чувствовали себя прекрасно, уминая сочные фиги, – у них также не было поводов для беспокойства, как и у нас.

У колодца к нам подошел юный Шафей, чтобы попрощаться и пригласить нас на базар; он вынужден проводить там весь день, не полагаясь на помощников и родственников.

– Господин, я знаю, что ты хаким… – сказал он.

– Кто сказал тебе это? – прервал я его.

– Там, на Ниле, ты помог многим больным – Исла нам рассказывал. Я просил Ислу, чтобы он позволил тебе помочь еще кое-кому, но он не позволил. Он сказал, что эти болезни все равно повторяются.

Когда юноша отошел, я услышал звуки клавира. Это была легкая ищущая рука, перебиравшая клавиши, но тут пришел джибукчи, слуга, и попросил меня подняться. Там, наверху, стояла одна из родственниц Якуба. Она подошла ко мне с выражением глубокой грусти на личике.

– Эфенди, прости меня! Я мечтаю снова услышать ту вчерашнюю песню!..

– Ты услышишь ее.

Она уселась в углу и откинула голову к стене. Я заиграл. Это была восхитительная церковная песенка. Я несколько раз сыграл мелодию и спел несколько строф. Девочка закрыла глаза, полуоткрыла рот, как будто старалась, чтобы мелодия лучше вошла в самое ее нутро.

– Что-нибудь еще сыграть? – спросил я в заключение. Она подошла.

– Нет, эфенди, эта музыка не должна ничем дополняться. Кто у вас поет такие красивые песни?

– Ее поют в церквях мужчины, женщины и дети. А добрые папы поют их с детьми даже дома.

– Господин, как, должно быть, хорошо у вас жить! Любовь чувствует у вас себя свободно. Ваши священники добрее наших, раз позволяют петь такие песни, а наши до сих пор считают, что Аллах отнял у женщин их души. Аллах накажет их за эту ложь! А тебе, эфенди, большое спасибо!

Она вышла, а я долго молча смотрел ей вслед. Да, Востоку долго еще избавляться от его тысячелетних пут! Я пошел вниз и распорядился оседлать ослов – надо было сделать кое-какие покупки.

Спешить нам было некуда, поэтому мы по переулкам подались в еврейский квартал. Там хватало и богатств, и нужды. Между развалинами роскошных строений ютились жалкие хижины; мужчины ходили в потрепанных, с торчащими нитками лапсердаках, а дети – в лохмотьях и тряпье; женщины нацепляли поверх своих нехитрых нарядов всевозможные украшения. Наверное, они одевались так и во времена, когда пророк Исайя (3, 17-23) обещал отнять у них все их драгоценности.

Когда на обратном пути мы заехали на базар ювелиров и золотых дел мастеров, я хотел зайти к Шафею, но, к своему удивлению, застал лавку запертой. Два хаваса несли вахту. Я пытался выяснить у них причину, но получил столь грубый ответ, что предпочел уехать. Дома я застал всех в большом возбуждении. Уже у ворот мне навстречу выскочил Шафей. Он хотел бежать прочь, но остановился, увидев меня.

– Эфенди, ты уже знаешь?

– Что?

– Что мы ограблены, ужасно ограблены и обмануты! Отец расскажет, я должен бежать.

– Куда?

– Аллах-иль-Аллах, я еще не знаю!

Он хотел уже бежать мимо, но я схватил его за руку и не пустил. Несчастье лишило его хладнокровия, и надо было остановить юношу от необдуманных поступков.

– Подожди.

– Пусти, мне надо…

– Кто? Кто вор?

– Спроси отца!

Он хотел вырваться, но я свесился с осла, захватил его руку покрепче и заставил идти со мной. Он подчинился силе и пошел со мной по лестнице. Отец стоял в комнате и заряжал пистолеты. Увидев сына, он гневно спросил:

– Ты еще здесь? Нельзя терять ни минуты. Иди! Я тоже выхожу, я убью его…