Из бездны

Свиные глазки бабищи стрельнули по золотым печаткам под сбитыми костяшками, по топорщащейся под мышкой кожаной куртке, по тупоносым туфлям; мелькнуло понимание, густо замешенное на страхе. Наседка вскочила, схватила своего цыпленка и торопливо увела, лепеча: «Пойдем, Ванечка, нас дядя потом вылечит…»

Захлопнулась дверь. Двое мужчин оценивающе смотрели друг на друга. Дыба оглядывал кабинет гипнотизера – авангардистские картинки со спиралями, дипломы, похвальные грамоты и совершенно неожиданный портрет Сталина над столом. Сам же Сайдулас представлял из себя архетипического лоха: неопределенного возраста – то ли двадцать, то ли сорок лет, тощий как жердь, с невыразительными водянистыми глазенками, совершенно не подходящими образу гипнотизера. Тем страннее было, что Чача и Келоид, проверенные, опытные пехотинцы, приехали от Вилкаса мутными и напряженными, мямлили что-то про «гиблое дело, неохота судьбу за яйца дергать».

– Ну что, народный целитель, давай знакомиться! – первым заговорил Олег. – За Дыбу слышал чего?

Новоиспеченный коммерс неопределенно мотнул головой.

– Так вот, Дыба – это я. Да ты прищемись, в ногах-то правды нет. – Положив тяжелую руку на костлявое плечо гипнотизера – в чем тут жизнь-то теплится? – Олег усадил его в высокое кресло, предназначенное для пациентов, уставился глаза в глаза. – Слыхал я, ты на пацанов моих жути нагнал. Признавайся, чем пугал? Мол, загипнотизируешь, сраться под себя начнут или писька стоять не будет?

– Сказал, что душу выпью, – совершенно серьезно ответил гипнотизер, и эта его фраза кирпичом запала Дыбе в сознание, стукнулась о стенки черепа. Легкое балагурство и желание договориться без рамсов тут же сошли на нет.

– Ты в городе человек новый, поэтому пока отделаешься предупреждением. А впредь за метлой следи, когда с уважаемыми людьми разговариваешь! – с каждой фразой Олег наклонялся все ниже и в итоге едва ли не уперся в бледный лоб прибалта. – Теперь я – твоя крыша. Секретутке своей скажи, чтоб все бабло за февраль в пакет сложила. Это за базар твой гнилой. За остальные месяцы – порешаем, не ссы. Я не жадный. Дошло или пояснить для тупых?

– Я вам, шакалам, ни копейки не дам, – с напыщенной аристократической гордостью отвечал Сайдулас, растягивая гласные.

Дыба не был настроен на долгие диалоги. Инстинкты сработали раньше мозга: низкий лоб тяжело врезался гипнотизеру прямо в нос, и тот жидко лопнул раздавленной ягодой. Тощий свалился с кресла, застонал, прижимая руки к лицу. Сжав кастет в правой руке, Олег в последнюю секунду испытал гадливую жалость, левой наподдал гипнотизеру по печени, ткнул беззлобно каблуком под ребра.

– Слушай сюда, вафля. Даю установку – теперь ходишь подо мной. За несговорчивость ставлю на счетчик. Завтра мои приедут, ты отдаешь им два куска зеленых. День просрочки – десять процентов. Не отдал до конца месяца – пеняй на себя. Ты усек?

Гипнотизер кряхтел и отхаркивался, поднимаясь на ноги, – живой. Он отряхнулся, с вызовом поглядел на Дыбу, после чего принялся декламировать, сглатывая кровь:

Воздух воспаленный,
Черная трава.
Почему от зноя
Ноет голова?
Почему теснится
В подъязычье стон?
Почему ресницы
Обдувает сон?
Духотой спаленных
Губ не освежить —
Валентине больше
Не придется жить.[7]

Закончив, Сайдулас резко провел двумя пальцами опешившему Дыбе по векам – среди детей такая подлянка называется мультиками. Перед глазами Олега действительно заплясали серые круги. В горле запершило, будто там лопнул ком из сырой земли и плесени; Дыба закашлялся.

– Слышь, чепушила, ты оху…

– Теперь ты тоже на счетчике! – провозгласил гипнотизер.

Бил его Дыба долго: старательно валял ногами по линолеуму, наступал на пальцы, до хрусткого доханья колотил по ребрам, таскал за волосы, тыкая разбитым в квась лицом в стены.

– Вот так-то, мля. Завтра жду два куска зеленых, и не дай тебе бог просрочить, сука. Фокусник херов…

Отдуваясь, Дыба наконец выпрямился. Порядком вспотевший после расправы, он вышел из офиса, хлопнув дверью, а вслед ему испуганно пялилась очередь. Уже добравшись до Широкого, проверил пейджер. Прочел сообщение, достал «моторолу» размером с кирпич, вытянул антенну и набрал номер:

– Алло, Алевтина Михайловна, звонили?

– Олеженька, ты? У тебя шумно…

– Это шоссе, извиняюсь.

«Олеженька» захлопнул дверь внедорожника.

– Олеж, ты с сотового? Дорого же! – переживал голос пожилой женщины в трубке.

– Да мелочь… Рассказывайте, что у вас? Обидел кто?

– Ой, не дай бог, хорошо все. Спасибо хотела сказать…

– За что?

– Ой, скромник! – усмехнулась Алевтина Михайловна. – За мебель тебе спасибо огромное! И за игрушки для детишек. Наверное, кучу денег потратил?

– Что вы, Алевтина Михайловна, я ж не из своего кармана, это все Фонд ветеранов, – не моргнув глазом соврал Дыба.

– И все же спасибо тебе, Олежа. Не знаю, что бы мы без тебя делали.

– Я ж разве не понимаю, сам в этом приюте вырос… А чего хотели-то?