Из бездны вод - Летопись отечественного подводного флота в мемуарах подводников (Сборник)

А гитлеровцы потеряли всякое терпение и не жалеют бомб. При всей трагичности нашего положения именно это нам на руку. Несмолкающий грохот бомб, лишивший вражеских акустиков возможности прослушивать лодку, позволяет нам запустить помпы, откачать лишнюю воду, удифферентовать корабль. Дифферентовка в таких условиях потребовала от нашего инженера огромного искусства. Справился он с задачей блестяще.

Осторожно, ползком уходим с проклятого места. Взрывы отдаляются. Люди веселеют. Об этом я сужу по поведению Широбокова, который для меня вроде барометра, по которому можно судить о настроении большинства экипажа. Неугомонный радист высовывается из радиорубки и тихонько, но выразительно поет:

Нам не страшен серый волк...

Все в центральном посту засмеялись. Только боцман Рашковецкий показал Широбокову широкую ладонь с растопыренными пальцами (пять нарядов!).

Когда кораблей противника совсем не стало слышно, подвсплываем под перископ, чтобы точнее определить свое место. Первое, что я увидел на поверхности моря,- это четыре дозорных корабля. С тралами за кормой они ходили над тем местом, где мы до этого лежали на грунте. Наверное, считали нашу лодку потопленной. Что ж, пусть. Поворачивая перископ, увидел еще четыре корабля. Из их труб вырвались густые клубы дыма. Корабли двинулись в нашу сторону. Неужели заметили?

Ныряем на глубину сорока пяти метров и уходим подальше от греха.

С наступлением темноты снова осмотрел горизонт. Ничего подозрительного. Да и видимость плохая, много не увидишь. Акустик тоже ничего не слышит.

Всплыли. Выскакиваю на мостик и пячусь от неожиданности: неподалеку маячит множество вражеских катеров. А они уже мчатся к лодке.

- Срочное погружение!

Мгновение - и задраен люк, заполнена цистерна быстрого погружения. Палуба уходит из-под ног - так быстро опускается лодка.

Уходим на предельную глубину. Приказываю штурману курс проложить так, чтобы поскорее лечь в какую-нибудь глубокую яму.

И снова мы без света и глохнем от близких взрывов. Что-то неладное с цистернами. Лодка клонится на нос, а помпу запустить нельзя: ее шум выдаст нас. Приказываю всем свободным морякам перебраться из носовых отсеков в кормовые. Помогло. Лодка выпрямилась.

Ложимся на грунт. Вражеские корабли по очереди заходят и сбрасывают бомбы. Но устанавливают их взрыватели, видно, наобум. Порой взрывы над самой нашей головой, но слишком высоко: только осколки падают на надстройку.

Ушли корабли. Всерьез ли? Может, выжидают... Мы тоже ждем. Молчим. Чтобы при ходьбе не шуметь, матросы сняли обувь, обмотали ноги тряпками, на палубу набросали ветошь.

Даже Титов научился передвигаться бесшумно, тот самый Титов, которому всегда доставалось за неуклюжесть, за то, что без конца бьет посуду...

Вместе с Васильевым прослушиваю горизонт. Нам нужно всплыть, дать людям воздух. Смотрю на товарищей. Бледные, мокрые от пота лица. Кое-кто спит. Но какой это сон? Скорее, бред, обморок. Трюмный старшина Макаров бормочет в забытьи:

- Испортилась... Помпа испортилась...

Ему совсем плохо.

Сменившись с вахты, уснул электрик Савельев. Дышит часто и тяжело. На губах розовая пена. Титов будит его, потчует консервированным виноградом. Проглотив несколько ягод, электрик снова засыпает. Теперь ему легче.

Кое-кто уже начинает заговариваться, утрачивает контроль над своими действиями. Вон фельдшер Андреенков поднимается с койки, бредет по отсеку. Глаза открыты, а ничего не видит. Толкнулся в закрытую дверь, побрел обратно и снова лег.

Мы не знаем, когда наступит смерть от удушья. По теоретическим расчетам, нам полагалось задохнуться после трех суток пребывания под водой. А мы живем уже четвертые сутки. Причем многие держатся еще довольно сносно. Тот же Ильин, например. Это вообще удивительный человек. Он умеет найти в себе силы тогда, когда у других совсем их не осталось. В дизельном отсеке - я это вижу в глазок - на ногах он один. Остальные лежат и сидят в самых различных позах, закрыв глаза и судорожно глотая воздух. Ильин ходит между обессилевшими людьми, как заботливый отец укрывает, поправляет подушки под головами, укладывает поудобнее.

Или взять нашего замполита Цейшера. Тоже все время обходит отсеки и для каждого человека находит теплое, ободряющее слово.

Коммунисты... Они и сейчас своим спокойствием и выдержкой служат примером всему экипажу. Надо прямо сказать: благодаря им держится жизнь в лодке. и Акустик Васильев вполголоса рассказывает кому-то:

- Слышу, как катятся бомбы по палубе катера, падают, шипят в воде. Сейчас взрыв! Тогда я сбрасываю наушники, чтобы не оглушило, а потом снова надеваю и слушаю...

Голос ровный, уверенный, уже он успокаивающе действует на слушателей...