Из бездны вод - Летопись отечественного подводного флота в мемуарах подводников (Сборник)

На одном из переходов командир получил радиограмму о нашем участии в учениях.

Капитан 3-го ранга Неверов торопился занять "нарезанный" квадрат до прихода противолодочных кораблей. Лодка шла полным надводным ходом, благо режим скрытности на время прерывался и радиоприказ разрешал "использовать светлое время суток". Светлое время... Здесь, под солнцем, оно было скорее ослепительным, чем просто светлым. Вахтенные офицеры без темных очков на мостик не поднимались, а опускались багроволицые, с волдырями солнечных ожогов.

Ветер, рожденный движением корабля, не освежал: с желтого - африканского берега веяло застойным жаром пустыни. Черное железо корпуса впитывало зной, как губка воду.

- Форма одежды в отсеках - трусы и тапочки! - распорядился старпом по трансляции.

- Усы, часы, трусы,- сострил старшина второй статьи Ткач, утираясь полотенцем.

Лейтенант Серпокрылов расстегнул браслет часов, и ему показалось, что руке стало чуточку прохладнее.

Раскаленные цилиндры дизелей исходили торопливым грохотом. Полный ход это даже на севере жарко. Вентиляция гнала по отсекам горячие ветры, и их струи обвивали тело сухими, шершавыми лентами.

Темнота не принесла прохлады - летние ветры разносили зной песков далеко в море. К тому же всю ночь шла зарядка аккумуляторной батареи, и потеплевший электролит нагрел воздух в лодке еще больше.

Неверов стоял на мостике. Близкая и недоступная вода дразнила слух всеми обещающими прохладу звуками. Захлестывая на корпус, она журчала, булькала, плескалась, пенилась, шипела... И тут же осыхала, оставляя на раскаленном железе белые соляные разводы.

- Штурман.

- Есть штурман!

- Температура забортной воды?

- Двадцать девять градусов.

Ждали утра. Утром после погружения механик включил кондиционеры, и райская прохлада растекалась по отсекам. Но в предрассветных сумерках сигнальщик рассмотрел силуэты противолодочных кораблей. С кораблей успели взять пеленг на погружающуюся рубку. Лодка метнулась в сторону, меняя курсы и глубины, однако посвисты гидролокаторов приближались и вскоре стали слышны простым ухом сквозь сталь прочного корпуса.

Выключили все гудящие механизмы, даже рефрижератор, охлаждающий провизионную камеру. Душная тишина застыла в отсеках. Всем свободным от вахт было приказано лечь в койки. Лежащий человек реже дышит, меньше шумит... Да и переносить жару легче, распластавшись ничком.

Люди исходили потом, деревянные переборки - смолой, механизмы - маслом. На ружейных пирамидах поплыли пластилиновые печати, а в сухой "провизионке" расплавился шоколад, приготовленный к вечернему чаю.

Штурман обмотал лоб полотенцем, но капли пота все равно шлепались на карту, и он промокал их замшей для протирки перископов.

- Доктора срочно! - запросили из дизельного отсека.

Жаром печи дохнуло доктору в лицо, когда он открыл дверь в отсек. Над неостывшими дизелями дрожало густое марево.

- Н-да,- хмыкнул доктор, стараясь дышать вполвдоха.- Ташкент... Что случилось?

Лейтенант-инженер Серпокрылов, голый по пояс, исполосованный струйками пота, объяснил, что все уже в порядке: моторист, который "немного вырубился", пришел в себя и сам отправился отдыхать в корму. Доктор двинулся следом.

Серпокрылов обвел глазами своих бойцов. Они пристроились всюду, где только могло показаться прохладней, а главное - подальше от горячих моторов. Разморенные тела, скисшие лица...

"Сейчас еще кто-нибудь скиснет",- подумал Серпокрылов, и ему захотелось, чтобы этим "кто-нибудь" был старшина 2-й статьи Ткач. Быть может, когда лейтенант Серпокрылов приведет его в чувство, он наконец благодарно посмотрит на него и скажет...

- Здорово, орлы! - в дверях стоял старпом в ярко-желтых плавках, с махровым полотенцем через плечо и мочалкой.

- Смирно! - прохрипел Серпокрылов. Мотористы вяло шевельнулись.

- Говорят, у вас парная открылась? А? - поигрывал мочалкой Симбирцев.

Никто ему не ответил. Старпом нагнулся к конторке:

- Леонид Георгиевич, в Сандунах не парился?

- Парился,- пожал плечами Серпокрылов.

- Ну, тогда поработай веничком...

Симбирцев вручил лейтенанту мочалку, а сам улегся на крышку дизеля, как на каменную плиту турецкой бани. Мотористы оживились: зрелище обещало быть любопытным.

Перегретая кровь стучала в висках туго и глухо, но Серпокрылов истово охаживал мочалкой широкую спину. Кажется, он начинал догадываться, в чем дело...

Симбирцев кряхтел и стонал от блаженства:

- У-ух, благодать... К-кейф султанов!

Серпокрылов понял, чего стоил этот кейф, когда сам, подыгрывая старпому, лег на его место. Удары сердца отдавались в смеженных веках багровыми вспышками.

Серпокрылов покрикивал, наяривал себя ладонями, просил поддать жару...

- Ну, отличники,- сказал напоследок старпом,- да у вас роскошный отсек. В Москве за такое удовольствие деньги платят.

Мотористы заулыбались.

- Доктора еще будете звать? - спросил Симбирцев.

- Никак нет...

- Пар костей не ломит.