Из Бобруйска в Сомали

Но у шутки оказалось два финала. Раззадоренный своей идеей, я тряс мокрое от дождя дерево и не заметил, как начал скользить. Сорвались ноги. Попытался уцепиться руками за ствол, но кора дерева больно впивалась под ногти. Я сорвался и полетел вниз. Приземлился на пятую точку. Шок. Дышать не могу, глаза навыкате. Все ржут, и больше всех Серёга. После этого он перестал быть моим лучшим другом.

В тот раз я понял, что связь с высшими силами у меня налажена короткая: только замыслил недоброе – сразу к ответу! Считаю, что мне повезло, иначе мог бы творить всякое непотребство, а потом мне прилетало бы не пойми что и не пойми откуда. А тут сразу ясно: напакостил – получи.

Кое-как я смог вдохнуть и взглянуть на свою правую руку. Она выглядела как S-образная водопроводная труба. Двойной перелом со смещением. Первое, что я произнёс:

– Пиздец… Что мама скажет?

Мне никогда не хотелось быть для неё объектом тревоги, хотелось как-то, наоборот, защитить от всякого рода волнений. Кое-как собравшись с силами, встал. Попросил Сергея проводить меня в травмпункт. Идти было тяжело и больно. Сергей помогал, но ржал всю дорогу, придурок. На мою просьбу не ржать он отреагировал неоднозначно:

– Это же не я упал, у меня-то всё хорошо, поэтому и весело.

В травмпункте мне довольно быстро наложили гипс и хотели было отправить домой, но я попросил сделать снимок спины. Болела сильно. Снимок сделали, но это был вечер пятницы, поэтому сказали, что за результатами надо прийти в понедельник. Мама, увидев меня в гипсе, конечно, расстроилась. Но с кем не бывает. До свадьбы же заживёт. Сама однажды сломала руку, поскользнувшись и упав, когда возвращалась с утренней тренировки с того самого стадиона. Я за неё тоже сильно переживал.

Именно она, кстати, и приучила к спорту. Мы вставали в пять утра и бежали на стадион. Сама она делала это каждый день. Я никогда не хотел просыпаться в детский сад или школу, а вот на тренировку подрывался всегда с большой охотой. Зимой даже бегали босиком по снегу. Закалялись. Иногда мы ходили на стадион вчетвером. Мама, брат, сестра и я. Шикарнейшие воспоминания! Отец, к сожалению, был в основном на службе.

Все выходные ныла спина, но я не подавал виду. В понедельник пошёл за снимком в поликлинику. Зашёл, попросил снимок. Сказали, сейчас найдут. Стоять было нелегко, и я присел в ожидании. Через какое-то время услышал какой-то вопль за дверью, где скрылась врач. Через секунду она выскочила со снимком и бледным лицом.

– Немедленно встань!

– Что случилось?

– Тебе нельзя сидеть!

– Почему?

– У тебя сломан позвоночник! Тебе и стоять-то, наверное, нельзя.

Ну начинается…

Я пришёл домой и сказал маме, что у меня перелом. Такой расстроенной я её никогда не видел. Ревела навзрыд и причитала, что такого она в своей жизни никогда не хотела. Сказала мне лечь на спину и не двигаться. Я лёг. Лежал и молился. А что мне ещё оставалось делать? Потом приехала скорая и увезла меня на носилках в больницу. Не понимаю, почему нельзя было этого сделать сразу? Помню, ещё несли вниз по лестнице вперёд ногами. Успели поржать с медиками по этому поводу.

Пару месяцев лежал в больнице. Лежал в прямом смысле. Потом ещё пару месяцев дома. На зимних каникулах разрешили начинать понемногу ходить. Любой транспорт и лифты под запретом во избежание малейшей компрессии. Начал ходить в школу, но сидеть было нельзя, поэтому все уроки у меня проходили стоя. Примерно через полгода после травмы сняли ограничения, но сказали, чтобы я забыл про все свои любимые занятия: горно-пешеходный туризм, скалолазание, спелеологию, боевые искусства – всё, что было связано с физической активностью, а также поднятие тяжестей. В добавок предупредили, чтобы готовился к тридцати годам столкнуться с большими проблемами, поскольку ничего бесследно не проходит.

Кто вообще «рухнул с дуба», они или я? Как можно такое было сказать и враз всё запретить? С детства упрямый, я им не поверил. Начал тренировки. Сначала в щадящем режиме, потом в обычном, потом в полную силу. Да, поначалу было неудобно, непривычно, даже больно, но меня это нисколько не останавливало. Восстановился довольно быстро и вернулся к любимым занятиям: соревнованиям, походам, экспедициям.

Абсолютно уверен, что таким образом Господь явно уберёг меня от чего-то более серьёзного. Я тогда был в хорошей физической форме, умел драться и крутился с ребятами постарше. Всё это в перспективе должно было иметь какой-то выход. Надо же когда-то применять полученные навыки. Четырнадцать лет – сумбурный переходный возраст, но я провёл его в глубоком смирении. В то время как мои друзья начинали кучковаться, пробовать всякое и мутить странные делишки, я лежал и размышлял о жизни.

Спасибо, что живой!