Из боя в бой

- Да так, понимаешь, получилось несуразно. Меня прямо с позиций отправили в Грозный, а в тамошнем госпитале я пролежал всего один день. Ночью привезли много тяжелораненых. Немцы где-то прорвались, что ли... Ну, привезли тяжелораненых, а нас, кто мог сам ходить, отправили по домам. Вещмешок мой, когда меня ранило, остался у дружка из Ростова. Жив будет пришлет.

Сеймур весело шлепнул брата по мокрому плечу:

- Сам пришел - и ладно. Остальное - ерунда.

Он помог брату обтереться, провел его в комнату и предложил свое белье, но оно оказалось тесным Теймуру. Тогда Сеймур отпер сундук. Теймур прежде терпеть не мог запаха нафталина, но теперь из сундука на него повеяло детством, чем-то незабываемым, родным. Сеймур вынул вещи отца и заставил его одеться.

- Так почему же мать не пускает тебя в очередь за хлебом? - спросил Теймур, любовно вглядываясь в тонкие черты младшего брата.

- Она говорит, что в очереди одни женщины и мне там не место.

Теймур расхохотался, смех отдался болью в затылке, но он уже не мог сдержаться.

- Давно ли тебя дразнили девчонкой, а теперь в женскую очередь не пускают!

Сеймур тоже засмеялся, на щеках его появились девичьи ямочки. В это время снаружи донесся слабый вскрик, похожий на стон:

- Сынок, Теймур!

Теймур выбежал во двор.

- Мама!

- Вернулся! Пришел! А я и не верила, дождусь ли!... - всхлипывала старая Джаваир. Это было непохоже на нее - обычно и печаль, и радость она таила глубоко в сердце, выражая их сдержанно и немногословно... Теймур слегка отстранил мать.

- Ты нисколько не изменилась, мама!

- А ты ростом выше стал, в плечах раздался.

И вдруг спохватилась:

- Почему ты обнимаешь меня одной рукой, сынок?

Теймур, улыбаясь, глянул в поблекшее лицо матери, поправил седую прядку, выбившуюся у нее из-под косынки.

- Давай договоримся, мать, как мужчина с мужчиной. На моей голове не убавилось ни одного волоска. Правую руку я слегка вывихнул. Если ты из-за этой пустяковины станешь расстраиваться - я не рад буду, что приехал...

Джаваир сквозь слезы смотрела на сына. Дрожашей рукой она поглаживала шершавые от гипса бинты.

- Не бойся, мама, вот видишь, действует. - Теймур пошевелил пальцами.

- А разве на вывихнутые руки кладут гипс?

- Да у врачей ведь ничего не разберешь! Одни говорят так, другие наоборот. Сказали, локоть сместился, я говорю: осторожность - украшение храбреца. Наложите гипс, если нужно...

Джаваир спрятала голову на груди у сына.

- Ну, мать, так не пойдет, мы же договорилась...

Вдруг Джаваир отпрянула от него.

- Пусть сам бог покарает их! Проклятые... изверги!

"Да, хорошо, что мать, идя за хлебом, не прошла по тупику, где я лежал пластом!" - подумал Теймур,

Они вошли в дом. Джаваир после первой вспышка радости почему-то больше не подходила к сыну. Она будто боялась, что стоит ей приблизиться к нему и окажется, все только что происшедшее - сон. Наконец, она решилась поцеловать его в лоб, в щеки, и ушла хлопотать во двор. То и дело оттуда доносилось: "сыночек мой, мальчик мой, кровинка моя".

К вечеру состояние Теймура неожиданно ухудшилось, у него началась рвота, он потерял сознание. Сеймур сбегал к телефону-автомату, вызвал "скорую помощь". Врач, осмотрев Теймура, вышел в переднюю, где его ждал растерянный Сеймур.

- У больного сотрясение мозга, - не дожидаясь расспросов, хмуро сказал врач. - Должен предупредить: состояние тяжелое. Надо вылежать минимум пять-шесть месяцев.

Джаваир не согласилась отдать сына в госпиталь. Бедная мать, забыв о собственном недуге, испуганной птицей кружилась над больным сыном.

II

Теймур метался, бредил.

Вот отец взял его за руку. - Пойдем, сынок, в баню, сегодня "мужской день".

Квартальную баню прибрал к рукам неудачливый "потомок пророка" Гаджи Сеид Кязим. Баня была ветхая, стены в трещинах, крыша, покрытая неровными слоями кира, поросла мхом и травой. Когда над низкими грязно-желтыми дверями вывешивался зеленый флаг, вся округа знала: сегодня - "женский день". А белый флаг над дверями означал, что баня на сегодня принадлежит мужчинам. Гаджи Сеид Кязим гордился своей выдумкой и повел дело так, что было непонятно, кому принадлежит банька - ему или государству. Но через несколько лет на углу Советской и Первомайской построили большую, красивую баню. Померкло заведение Гаджи Сеид Кязима, изменило ему счастье.

А потом вдруг Теймуру во всех подробностях привиделась их давняя встреча с Шамси.