Из боя в бой. Письма с фронта идеологической борьбы

История, о которой повествует Миллер, на первый взгляд чрезвычайно проста: два брата — сержант полиции Виктор (он не смог получить образования, так как помогал отцу, разорившемуся в годы кризиса) и преуспевающий врач и ловкий делец от медицины Уолтер — встречаются в мансарде идущего на слом дома, чтобы договориться о продаже наваленной там старой мебели, — в этой мансарде прошло их детство. Престарелый оценщик Грегори Соломон торгуется с братьями. Но у этой истории есть глубокий социологический и даже философский подтекст, о котором очень хорошо сказал в своем предисловии к переводу пьесы Константин Симонов:

«Разговоры вертятся вокруг продажи и оценки этой мебели, но в драме речь, разумеется, идет не об этом. Речь идет об оценке той жизни, которую прожили оба брата в условиях современного американского общества,

0 подлинных и мнимых нравственных ценностях и о том, как дорого обходится человеку стремление оставаться самим собой. Эта драма, на мой взгляд, содержит глубокий критический анализ многих устоев того общества, на материале жизни которого она написана. А вместе с тем она полна веры в нравственные силы и нравственные возможности человеческой личности, не желающей капитулировать перед жизнью, как бы пи была она тяжка и сложна» {«Иностранная литература» 1968 г., № 6.}.

Я видел эту пьесу па Бродвее в Театре Сорок шестой улицы, она была отлично поставлена режиссером Улу

Гросбардом на средства продюсеров Роберта Уайтхеда и Роберта Даулинга, которые обычно оказывают под держку наиболее важным спектаклям, становящимся событием сезона. Сейчас, когда пишутся эти строки, труппа Гросбарда показывает «Цену» в Лондоне. Новая пьеса Миллера и постановка ее в Театре Сорок шестой улицы привлекли к себе внимание во всем мире, и в парижской газете «Фигаро», например, я прочел 13 фев раля 1969 года такие строки ее нью–йоркского корреспондента Лео Соважа:

«Это самое сильное, самое человечное, самое привлекательное произведение искусства, какое появлялось на сцене Бродвея в течение многих театральных сезонов».

Поскольку текст «Цены», полностью опубликованный в «Иностранной литературе» в русском переводе, находится в распоряжении читателей, я избавлен от необходимости излагать содержание этой пьесы. Подчеркну лишь, что ее представление в театре по сути дела вылилось в беспощадный суд пад американским обществом, американской семьей — над всем духовным укладом Америки. Один за другим рушатся мифы о его благообразии.

Наивный Виктор, боготворивший своего отца, который обанкротился и очутился, что называется, на мели, бросил учебу и поступил на службу рядовым полицейским, чтобы как‑то поддержать его материально, хотя ему оставалось совсем немного до окончания университета. Он так и остался неучем, и жизнь его была сломана.

Отец благосклонно принял эту жертву. Но вот сейчас выясняется, что он припрятал‑таки часть своего капитала — целых четыре тысячи долларов, пустив их в оборот при помощи второго сына, Уолтера. Если бы он дал из этих средств пятьсот долларов Виктору, тот закончил бы высшее образование. Но что значат отцовские чувства рядом с жаждой наживы?

Уолтер, повторяю, был в курсе всего этого. Именно поэтому он отказался помогать отцу — посылал ему всего пять долларов в месяц. Но Виктору ничего не сказал — пусть живет своим умом как знает. И вот только сейчас, когда жизнь обоих уже идет к закату и ничего исправить уже нельзя, Уолтер пренебрежительно открывает истину брату:

— Он тебя эксплуатировал… Теперь ты видишь, какая это была нелепость — вся твоя преувеличенная возня с ним? Не говоря о том, чего тебе это стоило!

Уолтер, с точки зрения среднего американца, неплохо выпутался из этой невеселой истории. Отказавшись помогать отцу, он сумел сделать карьеру и преуспеть в бизнесе: заработал немалые деньги иа своей клинике и домах для престарелых. («На стариках зарабатывают большие деньги, — поучает он брата. — Это не трудно понять: дети не знают что делать, дети в отчаянии — куда им сбыть престарелых родителей?») Но какова опять- таки цена всему этому успеху?

— Когда‑нибудь, — с горечью говорит Уолтер, — все равно наступает момент, когда ты понимаешь: нет, не ты сделал все, что хотел в жизни, а жизнь сделала с тобой все, что хотела, превратив тебя, человека, в еще одно приспособление для извлечения денег из других людей. И постепенно все глупеешь… Мне казалось, что главное — забраться на самую верхушку, а кончилось тем, что я завяз в болоте успеха и чековых книжек…

Зрителю начинает казаться, что прозревший Уолтер умнее, дальновиднее и даже честнее своего неуклюжего, наивного брата, который зря ухлопал двадцать восемь лет жизни на рутинную и бесперспективную карьеру полицейского сержанта, утешая себя тем, что это цена выполнения сыновнего долга перед отцом, который оказался таким эгоистом и хитрецом.