Из боя в бой. Письма с фронта идеологической борьбы

Этот роман имел успех, но небольшой. Начались житейские трудности: болезнь, операция, смерть жены. И вот… порнографический роман, а с ним блистательный Успех, триумф в высшем свете, богатство. Шутка ли сказать, уже продано свыше трехсот пятидесяти тысяч экземпляров романа, по шесть долларов девяносто пять Центов каждый. Это — рекорд для США!

Еще пример. В самом сердце Нью–Йорка, на Пятьдесят седьмой улице, в двух шагах от знаменитого концертного зала Карнеги–холл, с десяти часов утра выстраи

вается длинная очередь. Но не подумайте, что эти хорошо одетые, пышущие здоровьем господа идут на утренний музыкальный концерт. Нет, они стоят в очереди у кассы расположенного здесь фешенебельного кинотеатра «57 Рандеву», чтобы приобрести билеты на сенсационный шведский фильм «Я любопытна», в котором, как деликатно выразился кинокритик журнала «Ныосуик», «голый мужчина и голая женщина проделывают то, что еще недавно считалось не подлежащим публичному показу» .

Интерес к этому фильму подогрет скандалом: пунктуальные таможенники, ссылаясь на правила, запрещающие ввоз порнографии, отказывались его пропустить. Но суд во имя свободы искусства отменил их решение, и вот любой свободный американец может свободно поглядеть все это, заплатив в кассу три доллара. В зале — ни одного свободного места. С раннего утра до поздней ночи. Побиты все рекорды доходов.

В Вашингтоне этот фильм идет сразу в двух кинотеатрах. Их хозяин Гарольд Слэйт сообщил журналистам: «Беспрецедентный успех! Публика жалуется лишь на то, что трудно достать билеты». В Техасе президент местной компании кинопроката, владеющий семнадцатью залами, Чарльз Мартинец заявил, что он рассчитывает заработать на этом фильме около двух миллионов.

Но фильм «Я любопытна» отнюдь не исключение.

О нем пресса пошумела лишь потому, что на зуб ей попал спор таможенников с судом. А сами американцы такие фильмы, и даже похлеще, снимают и выпускают в прокат десятками. И просто уму непостижимо, как люди соглашаются сниматься в таких сценах, которые просто невозможно описывать — руки не поднимаются. Но всесильный доллар заставляет их идти на все. Тот же «Ныосуик» привел имена видных сценаристов, режиссеров, актеров и актрис, без зазрения совести посвятивших себя этому делу. «Дозволенность»! Это словечко покрывает все…

В витринах магазинов — учебники (учебники!) половых извращений. На конвертах патефонных пластинок — фотографии исполнителей в голом виде, — они снимаются так, чтобы пластинки лучше расходились. Эту моду ввел один из знаменитых битлзов, снявшийся голышом вдвоем со своей беременной женой, — его пластинки в этаком

Конверте разошлись в миллионных экземплярах. Танцоры на эстраде выступают тоже голышом.

Но вернемся к театру. Тут «дозволенность», как правильно отметила Франсуаза Партюрье, приобрела по- истине широчайшие размеры. При этом новой моде постановщики пытаются дать ей самое глубокомысленное, философское обоснование.

Я не исключаю, что некоторые постановщики, например известный режиссер Юлиан Бек, бессменный руководитель знаменитого «Ливинг–тиэтер», основанного в 1951 году, в период корейской войны, и активно участвующего в антивоенной борьбе, искренне верят, будто «дозволенность» закономерна, поскольку она отражает пренебрежение молодежи к пришедшей в упадок буржуазной морали и устарелым запретам. Но вот вопрос: что полезного вносит «дозволенность» в их борьбу с буржуазной моралью?

Я уже давно слежу за деятельностью Юлиана Бека. Хорошо помню творческий успех его смелого театра — постановку пьесы Кеннета Брауна «Бриг», в которой реалистичными методами с необычайной силой были показаны нравы внутренней тюрьмы американской морской пехоты — эту тюрьму моряки и прозвали на своем жаргоне «бригом». Потом эта пьеса была воспроизведена на экране мастером американского «подпольного кино» Мекасом.

Театр преследовали. Ему пришлось покинуть США и скитаться по Европе. Но вот и этот коллектив поддался новомодным веяниям. Летом 1968 года в городе Авиньоне, на юге Франции, разыгрался скандал — участники труппы заявили, что они хотят вынести свое представление на улицы города, смешавшись с городской толпой, а местные власти заявили, что в голом виде ходить по улицам нельзя. Может быть, это были придирки, но театр Бека покинул фестиваль.

Зимой 1968/69 года «Ливинг–тиэтер» приехал на гастроли в США. Поскольку в Европе он приобрел широкую известность своими новаторскими идеями, Америка оказала на сей раз своему «блудному сыну» более теплый прием — было организовано его четырехмссячпое турпо по всей стране, после чего, однако, «Ливинг–тиэтер» снова покинул США и вернулся в Париж.

К сожалению, мне не удалось посмотреть выступлении этой труппы — маршрут ее турне пролегал в стороне от тех городов, где я побывал. Но я видел по телевидению выступление Бека, сопровождавшееся показом отрывков из его нашумевшего и во многом спорного представления под названием «Мистерии и маленькие пьесы» — эта передача была организована нью–йоркским департаментом просвещения.