Из чего созданы сны

Херфорд продолжал, мечась по кабинету:

— Мы сражались до последней минуты. Только что закончили последний телефонный разговор. Все кончено. Мы проиграли. Делать больше нечего. В первый раз с тех пор, как существует «Блиц», не выйдет очередной номер — тот, что завтра должен был поступить в киоски.

Молчание.

— Это номер с анонсом и фотографиями к «Предательству», — совершенно не к месту вставил Ротауг.

— Но… но… но… — Лестер был потрясен.

— Знаю, что все вы в ужасе, господа, — возвестил Херфорд. — Но не больше, чем я, поверьте мне! Мы не можем выйти! Уже в понедельник вечером от нас потребовали уничтожить весь тираж. Мы скрывали это от вас, чтобы не волновать понапрасну, пока доктор Ротауг еще видел шанс. Он вел переговоры. С тех пор он днем и ночью вел переговоры — до последнего, две минуты назад.

— С кем? — спросил Хэм.

— С приятным пожилым господином из Кельна, — последовал ответ Херфорда. — Тот говорил от имени американцев. И от имени правительственных учреждений. И он попросил — а вы знаете, что это значит, когда он просит! — номер не должен появиться в продаже.

— Но ведь вначале он ничего не имел против. И американцы ничего не имели, — не переставая улыбаться, сказал Берти.

— Вначале и ситуация была иной, — ответил Херфорд. — Когда пожилой господин из Кельна позвонил в первый раз, мы приостановили рассылку. Все упакованные отправления в грузовиках, железнодорожных вагонах и аэропортах были взяты под замок. Если бы мы этого не сделали, тираж ушел бы к оптовикам. А его никто не должен был видеть, пока дело не решено. То, что его видели те, кто выпускал, — с этим уж ничего не поделаешь. И теперь мы должны два миллиона тиража отозвать и уничтожить.

— Но почему? — ничего не понимая, спросил я.

Херфорд одарил меня взглядом сенбернара:

— Из-за вашей серии, Роланд.

— Ничего не понимаю! Перед тем, как мы с Берти вылетели в Нью-Йорк, новую серию все считали великолепной! Вы прочитали то, что во второй части?

— Нет.

— Вы вообще не читали?!

— Нет! — вдруг рявкнул Херфорд вне себя.

— Херфорд, — заныла Мамочка. — Херфорд, пожалуйста! Твое сердце. Подумай о своем сердце! И так все уже хуже некуда!

Херфорд кивнул, снова проглотил свои пилюли и уставился на монитор. На дисплее неожиданно зажглись зеленые буквы, складываясь в сообщение об интересе немецкой читающей публики к серии «Знаменитые художники и их модели». Так же внезапно экран погас.

— Идиоты! Это еще что такое?!

— Технические накладки, — изрек Ротауг и похрустел своими пальцами.

Что и говорить, уютная атмосфера.

— Господин Херфорд, — сказал Хэм, — давайте вернемся к делу. Я прочитал обе части. Я нахожу их превосходными. И мне абсолютно не понятно…

— Превосходное дерьмо! — заорал Херфорд. — Дерьмо, даже если бы их написал Гете! Многоуважаемым господам не бросилось в глаза, что один из наших членов отсутствует?!

Действительно, до этого момента я не обратил внимания. Да и другие, похоже, тоже.

— Господин Зеерозе, — прошипел Лестер.

— О Боже, Боже! — опять запричитала Мамочка.

— Господин Зеерозе, именно! — понесло Херфорда. — Мой друг Освальд Зеерозе, от которого в 1946-м я получил лицензию на «Блиц»! Мой добрый друг Освальд, который с понедельника сидит в Восточном Берлине!

— Который что?! — подскочил Циллер, а за ним и Лестер.

— Вы не ослышались! — Херфорд схватился за сердце. — Который быстро слинял, так быстро, чтобы его не зацапали из Ведомства по охране конституции или американцы.

— За что зацапали?! — воскликнул Лестер.

— За то, что мой старый друг Освальд Зеерозе уже двадцать лет как является самым важным и самым удачливым восточным шпионом в Федеративной Республике! — выдохнул Томас Херфорд.

4

После этого в кабинете надолго повисла тишина.

Нам стало не по себе, всем. Я посмотрел на Мамочку. Она сидела как в воду опущенная. Ротауг ответил на мой взгляд с нескрываемой враждебностью. Что бы это значило? Я-то при чем, что Зеерозе оказался двойным агентом?

— Что вы на меня волком смотрите, — немедленно среагировал я. — Я-то тут при чем, если вы попали впросак со своим Зеерозе!

— Я?! — возмутился Ротауг. — А вы нет? Это вы постоянно звонили Зеерозе и выполняли его указания. Это вы видели, как он тогда в Гамбурге входил на Ниндорфер-штрассе, 333!

— Упаду со смеху, — орал я. — В конце концов, он прилетел на фирменном самолете «Блица»! И вы знали, куда он летит! А тогда ночью он в присутствии вас всех сказал мне по телефону, что был у американцев!

Ротауг молча посмотрел на меня.

— А вы здесь не орите! — заорал на меня Херфорд.

— Херфорд, твое сердце…

— К чертям собачьим сердце! Он не имеет права орать здесь! Он — в первую очередь!

— Это он и Зеерозе подложили нам свинью, — вставил Ротауг.

— Правильно! — ласково промурлыкал Лестер. Наконец-то ему представилась возможность сладкой мести за нанесенное мной оскорбление. А переметнуться — ему было раз плюнуть.

— И господин Энгельгардт, — ледяным тоном закончил Ротауг.

Берти громко рассмеялся.