Из чтений по церковной археологии и литургике

Как изображали на себе первохристиане знак креста? Мы теперь для этого слагаем известным образом пальцы правой руки и потом, полагая последнюю на челе, груди, на правом и левом плечах, изображаем на себе таким образом крест в больших размерах. В христианской древности не было ни такого перстосложения, ни того широкого размаха руки, который становится необходимым при теперешнем способе знаменования себя крестом. Правда, в карикатурном изображении распятия, найденном при раскопках во дворце цезарей на Палатинском холме, по-видимому, сохранилось указание на то, что христиане с самых первых времен уже молились как мы, поднимая правую руку к лицу для изображения на себе большого креста. Христианин Алексамен как будто изображен с таким именно молитвенным жестом; но это изображение не ведет к указанному выводу. В данном изображении нужно видеть не что иное, как воспроизведение очень употребительного античного жеста, состоявшего в том, что греки и римляне, приветствуя своих богов, подносили правую руку к устам, как бы посылая поцелуй. Апулей в известной поэме «Золотой Осел» так выражается о гражданах города, приходивших на поклон к Психее: они, приложив правую руку к своим губам и первый палец положа на протянутый указательный, поклонялись сей царице, как богине[218]. Можно думать, что этот же обычай имел в виду и Иов, когда, оправдываясь перед друзьями в каких-то тайных преступлениях, за которые будто бы он страдает, между прочим говорил им: «Видя свет солнечный, как он сияет, и месяц, как он величественно ходит, прельстился ли я в тайне сердца моего, и в честь им уста мои целовали ли руку мою» (31, 26–27)? Древние, вместо нашего большого креста, употребляли малые кресты, полагая их на разных членах тела отдельно – на челе, на груди, на устах, на руках, на очах и на плечах. В сочинении ев. Ипполита Римского об антихристе говорится: «Даст (антихрист) им (верующим) знамение на правой руке и на челе, дабы никто не мог делать креста правою рукою на челе: но рука его будет связана, и от сего он не будет иметь возможности знаменовать свои члены». Отцы церкви и древние церковные писатели убеждали не стыдиться креста Христова и открыто изображать его на себе, в особенности на челе, как на самой видной части тела. «Крестное знамение, – по словам Златоуста, – ежедневно начертывается на челе нашем, как бы на столбе», или, как писал Амвросий Медиоланский, «знамение полагается на челе, как на месте стыда, чтобы мы не стыдились исповедовать распятаго Христа, Который не стыдится называть нас братьями». «Да не стыдимся креста Христова, – увещевал Кирилл Иерусалимский, – хотя бы кто-нибудь и утаил, ты явно печатлей на челе». «Мы, будучи христианами, станем уклоняться от язычников и иудеев… – писал Ефрем Сирин, – чело наше будем увенчивать драгоценным и животворящим крестом». «Не без причины, – замечает блж. Августин, – Христос благоволил, чтобы знамение Его печатлелось на челе нашем, как на месте стыдливости; сие для того, дабы христианин не стыдился поношения Христова»[219].

Согласное с этими свидетельствами показание дает и церковная археология. Сохранившееся в катакомбах, на донышке стеклянного сосуда, изображение молодого христианина, у которого на лбу нарисован небольшой четырехконечный крест, а вокруг надпись: Liber nica, еще более подтверждает ту мысль, что древние христиане имели обычай изображать малые кресты на членах своего тела, преимущественно на челе[220]. Вместе или, лучше сказать, одновременно с последним древние любили крестить свою грудь – вместилище сердца. «Если заметишь, – говорит Златоустый[221],– что сердце твое начнет воспламеняться, то σφράγισον στήφος (грудь), τον σταυρόν έπιθείς. Если возложением креста на челе христиане свидетельствовали свое исповедание, свою веру в Распятого, то, ограждая свою грудь или сердце крестным знамением, они хотели выразить свою преданность, свою любовь к Нему. Подразумевая ту или другую мысль, выражая такое или иное чувство, они крестили свои уста, очи и течи. «Будем возвышать сие знамение (крест), – говорит Ориген[222],– будем носить знаки победы на раменах наших и на челах наших». «Будем обносить крест, – увещевает Ефрем Сирин, – и на челе, и на очах, и на устах, и на персях, и на всех членах наших»[223]. «Извествуя себе быти плоть, – читаем в Четьи-Минеи под 1 числом апреля о при. Марии Египетской, – а не дух, ни привидение сущую, знамена крестным знамением чело свое, и очи, и устне, и перси»[224].