Из дневника "Попаданца", Необычный попаданец в 1941г

- Так точно, - говорит бравый Тыгнырядно, и вдвоем кладем все в один мешок, заворачиваем мешок, и снова в другой мешок, затем Васек снимает с полуторки лопату, и мы идем в лес. Заховав златоценности беру у Тыгнырядно нож и вырезаю на дереве (под которым прирыто добро) слово "Клад" (довольно не оригинально), потом делаю стрелку показывающую вниз.

- Все, Тыгнырядно, теперь можно идти, на мотоцикле ехать умеешь?

- Да товарищ командир, в Осоавиахиме учили.

- Тогда, каску немецкую на голову, и заводи мотоцикл.

А сам собрал документы погибших, кому-нибудь передадим, к тому времени на весь лес (как нам кажется) затарахтел наш цундап, и я прыгнул в коляску, и удобно сел, ухватившись за пулемет. Да, дослал патрон в ствол, мало ли вдруг впереди враг, и мы покатили вперед.

Ехали долго, скоро стало вечереть, и мы не рискнули ехать в сумерках, и оттолкав байк на метров 20 в лес, заночевали. Когда мы дрыхли, нас немцы и взяли, суки. Васька попытался отбиваться, и его убили очередью из немецкого автомата, а мне какой-то умник дал по тыкве и абзац. Только я так и не понял, какого хрена эти западноевропейские обалдуи, ночером в лес поперли, и меня повели в темноте, сперва само собой, побив гениально, нанеся мне - "множественные ушибы тупым предметом". Да нет эти суки, не предметом били, а все что попадалось под руки, ну и ногами добавляли, затем привели куда-то, а там большая толпа наших пленных ночует на поляне, вокруг немчура с кострами сидит, жрут. Нам пленным само собой хрен что дали, то есть ничего не дали.

25 июня 1941 года где то в Белоруссии в в полусотне километров от границы с Польшей

Что было утром, не помню, в себя пришел, когда меня кто-то стал тормошить:

- Товарищ старший лейтенант, товарищ Каримов, вставайте, они ж пристрелят, давайте.

Что, где, какой старлей?

Ух ты это, что ли я старлей, меня ж дембельнули старшим сержантом, значит я и сержант старшой, да исчо запаса, думаю спросонья, открываю глаза... Ни хера себеееееее!!!!! Я валяюсь в пыли (как свинья, или кто там, в пыли любит валяться) на дороге среди леса (ну как среди леса, дорога идет в лесу). В метрах пяти - десяти вижу уныло передвигающую ногами от меня (тогда уж отодвигающуюся) колонну безоружных солдат с охраной вокруг, аха значит пленные, вон все без ремней, по форме видно РККА, тем более по бокам немцыплята с Кар 98, идут. Смотрю на себя, и охереть нафиг и не встать, я тоже в форме РККА (слава богу не хариец (хар - осел по тадж)), я тоже что ли пленный? Меня пытается поднять белобрысый офицерик, похожий на накачавшегося Галыгина, правда без кудрей, по говору чую хохол. Такой же, как мой верный покойный Тыгнырядно, жаль пацана.

Бросило меня в дрожь, как цыпленка, которого лиса поймала и пытается употребить по назначению, а еще и с кетчупом, да с табаком (ващето сопленок табака, это детеныш домашнего кузена фазана (или фазен кузана?) на блюде, табак - блюдо перс. или тюрк.) сорри за отступление, надож бляснуть интиллехтом интеллиХХентному инфантилу (цыпленок табака - цыпленок на блюде, вариант под блюдом).

- Слышь братка, а седня день какой?

- Как какой, товарищ старший лейтенант 25 сегодня июня.

Е мое, вспомнил я ж теперь в 1941 году, блииин.

Может пресс-конференция с белобрысым и продолжалась бы до скончания веков, но тут длинный кадыкастый очкодыр (ну в очках таких круглых а ля братья Гриммлер) чел в фельграу прикиде (немец, по одеже, точно не мордвин) подбегает и что то лопочет на своем совсемнемордвинском:

- Штейт ауфф русише швайне! Форвард, шнеллер, лос лос.

- Да пошел ты, чмо очкастое, я мутер твою шпили - вили, я гроссмуттер твою шпили-вили да и не раз, да и не один, да и ваще твой рот топтал исключительно. И ваще я ни разу ни русише швайн, а исключительно узбекише швайн, ну максимум таджикистанише швайн, отвечаю я быдлу очкасто-третьерейхному.

Очкодыр лопочет куда то в сторону кому-то и чего-то (стукач гребанно-долбанный), разбираю лишь хер обер фейнрих, и думаю "вот вот хер", и все вы немцы херы. На крик очкодурка подбегает к мне немчурбанфюрер поширше, да с машиненпистоле-38 (или как там эта трясогузка называется) на грязной шее, и передергивает затвор своей музейной коммунистоубивалки и льет в мой адрес оскорбления (где ваша европейская воспитанность и толерантность уИОбок шиклгруберский, (эт девичья фамилия гИТЛЕРА) )

- Штейт ауфф, русише швайне!

- Их нихт русише швайне, их ващпе то по паспорту узбекише швайне, а я тебя с твоей вшегонялкой МП - 38 на Нижнем Уренгое видел, пошел в арьергард жертва аборта моники манштейн, то есть левински!

Ну и конечно думаю, сплю я, и эти ископаемые скинхеды мне сняться, и продолжаю,

- Ты это Херр Унтерофицир, шайсен нахрен, (или шиссен, точно помню что одно стрелять другое - какать, а что есть, что ни ху ху, ни по по). Короче Херр шиссен или шайсен, мой дед вас имел с 1942 по 1950, ну и я конечно плЯвал на ваш рейх, и оптом и в розницу.