Из "Дневника старого врача"

"Я только год состою директором дерптской хирургической клиники и уже дерзаю происшедшее в этой клинике сообщить врачебной публике. Поэтому книга моя необходимо содержит много незрелого и мало основательного; она полна ошибок, свойственных начинающим, практическим хирургам, скажу более - в ней выработаны некоторые такие положения, от исполнения которых следовало бы воздерживаться молодым врачам. Книга моя часто укажет, что я действовал не так, как следует в данном случае. Несмотря на все это, я счел себя вправе издать ее потому, что у нас недостает сочинений, содержащих откровенную исповедь практического врача и особенно хирурга. Я считаю священною обязанностью добросовестного преподавателя немедленно обнародовать свои ошибки и их последствия, для предостережения и назидания других, еще менее опытных, от подобных заблуждений.

Я думаю, что молодые врачи должны прочитывать не одни классические сочинения великих мастеров нашего искусства, которым они уже потому подражать не в состоянии, что великое искусство их есть плод долговременной опытности.

Копия с картины Рафаэля не годится для обучающегося живописи: он должен начать с обыденного, рисовать простые предметы с натуры и только после многократных ошибок, со временем, приобретет известное мастерство в своем искусстве; так и врач после повторенных ошибок и заблуждений достигает только лучших результатов и, наконец, будет в состоянии действовать почти безошибочно, по указаниям великих мастеров своего искусства.

Вот почему откровенное и добросовестное описание деятельности даже малоопытного практика для начинающих врачей имеет важное значение. Правдивое изложение его действий, хотя бы и ошибочных, укажет на механизм самых ошибок и на возможность избегнуть повторения по крайней мере там, где это достижимо. Прав ли я в моем воззрении или нет, предоставляю судить другим. В одном только могу удостоверить, что в моей книге нет места ни для лжи, ни для самохвальства. Проф. Пирогов. Дерпт, в марте 1837 г.".

Своим содержанием "Анналы" привлекли внимание отечественных и зарубежных деятелей медицины. В одном немецком научном журнале было тогда же заявлено, что "Анналы способны приковать к себе во многих отношениях внимание мыслящих и пытливых врачей. Они знакомят нас с блестящими анатомическими и хирургическими познаниями человека, который, повидимому, рожден и призван, чтобы со временем стать из ряда вой выходящим, неоценимым оператором. В нем сказываются все те свойства, которые редко совмещаются в одном человеке, но которые тем вернее помогают достичь самого высокого в хирургии".

Когда, вскоре после выхода в свет первого тома "Анналов", студенты поднесли П. его литографированный портрет, он сделал под портретом след. надпись: "Мое сокровеннейшее желание, чтобы мои ученики относились ко мне с критикой; цель моя будет достигнута лишь тогда, когда они будут убеждены, что я действую последовательно; действую ли я правильно, это другое дело, которое выяснится временем и опытом".

В предисловии ко второму тому автор указывал на господствующие в науке тщеславие и эгоизм, на отсутствие взаимного доверия у врачей и писал: "Наш святой долг только путем открытого способа действий, непринужденного и свободного признания своих ошибок уберечь медицинскую науку от опасного господства мелочных страстей".

-- В феврале 1837 г. факультет вошел в Совет университета с предложением избрать П. ординарным профессором: "Со времени назначения своего профессором Пирогов с блестящим успехом в научном и педагогическом отношениях исполнил свои обязанности и выказал выдающееся искусство на многих исполненных им операциях. С равным успехом начал Пирогов и научно-литературную деятельность изданием первой части своей Хирургической анатомии артерий". В Совете П. получил 15 голосов против 1; утвержден в звании 6 марта 1837 г. (Г. В. Левицкий, стр. 264).

Для издания этого труда мне нужны были: издатель-книгопродавец, художник-рисовальщик с натуры и хороший литограф.

Не легко было тотчас же найти в Дерпте трех таких лиц.

К счастью, как нарочно к тому времени, явился в Дерпт весьма предприимчивый (даже слишком, и после обанкротившийся) книгопродавец Клуге..

Ему - конечно, безденежно - я передал все право издания, с тем лишь, чтобы рисунки были именно такими, какие я желал иметь. Художник-рисовальщик - этот рисовальщик был тот же г. Шлатер, которого я некогда отыскал случайно для рисунков моей диссертации на золотую медаль. Это был не гений, но трудолюбивый, добросовестный рисовальщик с натуры. Он же, самоучкою, работая без устали и с самоотвержением, сделался и очень порядочным литографом. А для того времени это была не шутка. Тогда литографов и в Петербурге был только один, и то незавидный. Первые опыты литографского искусства Шлатера и были рисунки моей "Хирургической анатомии". Они удались вполне.

С попечителем Крафтштремом, вначале ко мне весьма благоволившим, я не долго жил в ладу, впрочем, не по моей вине.