Из 'Дневника старого врача'

Ф. А. Гильтебрандт (1773-1845)-профессор хирургии в Москве с 1804г., специалист по литотомии. Преподавал также в МХА; много работал в военных госпиталях, особенно во время Отечественной войны 1812 г. По словам биографа, "твердо и ясно зная анатомию, предполагал и в слушателях своих основательное знание этой отрасли медицины и потому никогда не входил в подробное анатомическое описание органов. ...Любил беседовать с слушателями своими... и о предметах обыкновенной жизни, и все это на латинском языке, тоном дружеским, веселым, часто шутливым" (Ф. И. Иноземцев). О занятиях П. у него - дальше.

К сожалению, не все из этих известных профессоров пеклись о полном изложении своего предмета, а главное (за исключением Лодера), не владели достаточными научными средствами для преподавания своей науки; а сверх того несравненно большая часть профессоров Московского университета составляла живой и уморительный контраст с своими знаменитыми коллегами. Теперь нельзя себе составить и приблизительно понятия о том господстве комического элемента, который я застал еще в университете. (Поступивший в Московский университет в 1829 г. А. И. Герцен также застал в университете "комических" профессоров, которых упоминает П. "Мы смотрели на них,- пишет Г.,- большими глазами, как на собрание ископаемых, как на представителей иного времени" ("Былое и думы", т. I, стр. 211). Рассказы о комических выходках профессоров этого периода, в том числе экзаменовавшего П. профессора прикладной механики Ф. И. Чумакова (1782-1837), имеются также в воспоминаниях Костенецкого (1811-1885). Много ярких рассказов о московских "допожарных", -"ископаемых" профессорах-монстрах у благодушного летописца Д. Н. Свербеева (т. I, сгр. 83 и сл.). Он учился там несколько раньше П., но описанные им профессора преподавали и во второй половине 20-х годов.

Мы, мальчиками 14-17 лет, ходили на лекции своего и других факультетов нередко для потехи. И теперь без смеха нельзя себе представить Вас. Мих. Котельницкого, идущего в нанковых бланжевых штанах в сапоги (а сапоги с кисточками), с кульком в одной руке и с фармакологией Шпренгеля, перевод Иовского, подмышкою. Это он, Вас. Мих. Котельницкий (проживавший в университете), идет утром с провизией из Охотного ряда на лекцию. Он отдает кулек сторожу, а сам ранехонько утром отправляется на лекцию, садится, вынимает из кармана очки и табакерку, нюхает звучно, с храпом, табак и, надев очки, раскрывает книгу, ставит свечку прямо перед собою и начинает читать слово в слово и при том с ошибками. Василий Михайлович с помощью очков читает из фармакологии Шпренгеля, перевод Иовокого: "Клещевинное масло, oleum ricini, китайцы придают ему горький вкус". Засим кладет книгу, нюхает с вхрапыванием табак и объясняет нам, смиренным его слушателям: "Вот, видишь ли, китайцы придают клещевинному-то маслу горький вкус". Мы, между тем, смиренные слушатели, читаем в той же книге вместо китайцев: "кожицы придают ему горький вкус". У Василия Михайловича на лекции - что ни день, то репетиция. "Ну-те-ка, ты там, Пешэ, обращается он к одному студенту (сыну немецкого шляпного мастера), ты приходи; постой-ка, я тебя вот из Тенара жигану. А! что? небось, замялся; а еще немец! Ну-те-ка, ты, Пирогов, скажи-ка мне, как французская водка по-латыни?" (В. М. Котельницкий (1770-1844) преподавал фармакологию и смежные науки с 1804 г., профессор-с 1810 г.; при П. был инспектором студентов и деканом. Такую же характеристику К., бывшего в университете "притчею во языцех", оставили другие студенты пироговского времени (вплоть до фразы: "из Тенара жигану"). Ср. у Е. А. Боброва (т. I, стр. 90 и сл.).

- Spiritus gallicus.

- Молодец!

Другой экземпляр, curiosum своего рода, Алекс. Леонтьев Ловецкий, адъюнкт знаменитого Фишера, профессор естественной истории на медицинском факультете, делает с нами ботанические экскурсии на Воробьевых горах, то-есть гуляет, срывает несколько цветков, называет их по имени, а когда мы приносим ему нашу находку и просим определить растение, мы уже знаем по опыту, что ответ один: "отдайте их моему кучеру, я потом дома у себя определю". Этот же ученый вдруг возжелал демонстрировать на лекции половые органы петуха и курицы (прежде за ним этого не водилось,- он демонстрировал иногда только картинки). Помощник его приготовляет ему препарат для демонстрации. Препарат лежит на тарелке, обвернутой вокруг салфеткою. Алексей Леонтьевич берет тарелку и, не отнимая салфетки, объясняет своей аудитории устройство половых органов петуха; но на самой середине демонстрации помощник, сконфуженный и изумленный, приближается к нему и говорит вполголоса:

- Алексей Леонтьевич! ведь это курица.

- Как курица? Разве я не велел вам приготовить петуха?