Из 'Дневника старого врача'

В живых из 21 еще-сколько мне известно - П.Г. Редкин, Сокольский, Мих. Куторга (М. С. Куторга (1809-1886) - профессор, истории в Петербурге), Троцкий (?), Котельников (? ?), Ивановский (И. И. Ивановский (1807-1886)-профессор международного права в Петербурге) и покуда я еще,- шестеро, и то не наверное; значит, смерть похитила в течение 53 лет 15, вероятно, и более. Двое умерли еще в Дерпте: Шкляревский, чудный парень и поэт (С.-Петербургского университета),-от чахотки (в Петербурге), и один (ипохондрик довольно ограниченных способностей, из Харькова) - от холеры (П. Шкляревский (1806-1830) изучал в Юрьеве философию), Ипохондрик-П. Шрамков (1804-1831), изучал медицину) остальные потом,- и из них один, Чивилев, бывший наставником у покойного наследника Николая Александровича,- сгорел в царскосельском дворце (по слухам, от руки сына). (А. И. Чивилев (1808-1867)-профессор политической экономии и статистики в Москве; погиб при пожаре запасного царскосельского дворца, где он жил как руководитель занятиями сыновей Александра II Владимира и Алексея. Передаваемый П. слух подтверждается подробными записями в дневнике академика А. В. Никитенко: "Произошел ночью пожар, и в нем сгорел Чивилев. Двух его дочерей едва успели спасти" (16 сентября 1867 г.). "На похоронах Чивилева. Похоронили не труп, а несколько обгорелых костей... Он не успел даже выскочить... К происшествию приплетают страшные обстоятельства" (19 сентября). "Следствие о смерти Чивилева продолжается. Вырывали кости покойного из могилы и нашли на них знаки насильственной смерти. Но точно ли убийца тот, кого подозревают? Не хочется верить такому ужасному злодейству").

Измучившись ездою на перекладной, никогда еще не ездивши по дорогам с перекладинами из бревен, которые заменяли в то время во многих местах шоссе, мы остановились сначала в какой-то гостинице, едва ли не "Демут", в С.-Петербурге, а потом для нас отвели пустопорожнее помещение в тогдашнем университетском доме, кажется, у Семеновского моста. (С пути и в самом Петербурге П. писал Лукутиным, главным образом имея в виду их вторую дочь, Наталью - "предмет своей платонической первой любви" . Вот это письмо:

"4 июня 1828 г. Милостивые государи Семен Андреевич-Александра Васильевна! Всегдашнее ваше и всего семейства вашего ко мне расположение невольно растрагивают душу счастливыми воспоминаниями... Я часто нахожусь в таком расположении духа; одна из минут сих есть теперешняя; я взялся за перо с искренним намерением описать все, все, до сих пор случившееся. Трудно скрывать свои чувства; некоторые из них я поверю вам, почтенные мои благодетели и вместе друзья (если позволите назвать вас сим священным именем). С самого того времени, как с вами простился, я начну описывать свое путешествие. В пятом часу я сел на почтовую телегу и ехал с каким-то особым расположением духа до самой заставы; здесь дожидалась меня матушка". Упомянув затем, что он не мог сдержать слез при расставании с матерью, П. продолжает: "Выехав из заставы, я в последний раз обратил взоры свои на гостеприимную Москву, увидал позлащенные главы ее, увидал в стороне место моего жительства, вспомнил то, чем я наслаждался, вспомнил все те горести, те перевороты судьбы, коим мы были в течение нескольких лет подвержены. Я подумал, что, может быть, в последний раз я гляжу на это святилище, и снова слезы показались на глазах моих. Тщетно старался я заглушить эти горестные воспоминания, тщетно старался расшевелить себя; одно только то, что я еду для пользы, еду из любви, не из принуждения это только одно могло переменить меня. До самой первой станции - это была "Черная Грязь" - я ощущал странное в душе моей...