Из 'Дневника старого врача'

Результатом всех моих опытов и наблюдений было то, что в большей части случаев перевязка брюшной аорты, замедляя внезапно кровообращение в больших брюшных артериальных стволах, причиняет смерть чрез онемение спинного мозга (паралич нижних конечностей) и приливами крови к сердцу и легкому. Но кровообращение после перевязки аорты не прекращается в нижних конечностях, и кровь тотчас же после перевязки струится из ран бедренных артерий; а перевязка-аорты, сделанная постепенно (чрез постепенное сдавливание артерии помощью ручного прибора), хотя переносится довольно хорошо, дает, однакоже, повод к последовательным кровотечениям.

Диссертация вышла для молодого докторанта не плохая.

Потом, в бытность мою в Берлине, когда я представил ее знаменитому тогда Опицу, то он тотчас же велел перевести ее на немецкий язык (она была писана на латинском, под именем:

"Num vinctura aortae abdominalis in aneurismate inguinali adhibitu facile ac tutum sit remedium") и напечатал ее в своем журнале ("Journal der Chirurgie und der Augenheilkunde" v. Dr. Graefe und Prof. von Walther).

(Докторская диссертация П. на латинском языке: "Легко ли выполнима и безопасна ли перевязка брюшной аорты при аневризмах в паховой области" (Дерпт, 1832, 72 стр., с 12 рис.). В русском переводе:

"Перевязка брюшной аорты" - в "Вестнике естественных наук и медицины" (1832, No 1, стр. 114-154); на немецком яз.-в "Журнале хирургии и глазных болезней" (1838, т. 27, No 1, стр. 122-146 и No 2, стр. 241-250, с рис.). Снимок с латинского титульного листа-у А. М. Заблудовского (1938, No 7, стр. 125).

Вопрос о дате защиты докторской диссертации П. вызвал в литературе разногласия, которые мне удалось устранить архивными розысканиями. Малис сообщает, что П. защитил диссертацию 30 ноября 1832 г. Но в письме ректора университета к министру просвещения от 24 июля 1832 г. читаем: "Пирогов уже представил свое рассуждение, и его диссертация уже напечатана". Этим подтверждается указанная Змеевым дата защиты диссертации-31 августа 1832 г. Что касается утверждения П. в докторской степени, то в архиве министерства, в "Алфавите дел" Дерптского округа за 1832-1837 гг. (No 52) упоминается "дело" No 44842-1355 "О профессорском институте. Пирогов. Об утверждении в звании доктора медицины". "Дело" начато 26 ноября 1832 г., уничтожено в 1865 г. Пометка чиновника, уничтожившего это "дело" тогда, когда П. был кандидатом в министры просвещения, гласит: "По предложению попечителя 30 ноября за No 9466 утвержден". В упоминавшемся выше письме ректора к министру говорится, что П. подает "решительную надежду сделаться способным университетским преподавателем", но что ему, как и всем другим кандидатам, необходимо еще поехать на два года за границу для усовершенствования. Паррот старается успокоить царское правительство относительно вредного влияния тогдашних политических событий на будущих русских профессоров: "Мне кажется, что и в этом отношении более доводов в пользу путешествия, чем против, ибо отказ в желании, которое столь близко их сердцу и было сначала пробуждено в них, скорее может оставить в них чувствование печали и недоверчивости к правительству, нежели питать истинную любовь к отечеству, живо ощущаемую большею частию из них". Заканчивается письмо указанием, что "дальнейшее пребывание в Дерпте не принесло бы им никакой почти пользы теперь, по получении высших ученых степеней". Предложение ректора было утверждено, но выезд профессорских кандидатов за границу все-таки был отложен почти на целый год )

Мойер, чем делался старее, тем более и обленивался. В последний год нашего пребывания в Дерпте он поручал мне делать многие операции. Однажды я перевязал бедренную артерию, вылущил бьющуюся аневризму височной артерии, вылущил ручную кисть, сделал отнятие губного рака.

("Предо мною ясно стоят страницы хирургического журнала Дерптской хирургической клиники, когда был там Пирогов как врач профессорского института. За год им сделано четыре операции с его собственной отметкой: это были три случая аневризма (H. H. Бурденко, 1937, стр. 8). "Как ни мало операций выпало на долю Пирогова в клинике Мойера, мне все же удалось установить, что из 10 операций, произведенных за 2 года Пироговым, 3 или 4 относились к операциям по поводу аневризм" (H. H. Бурденко, 1941, стр. 25).

Сам он, видимо, уклонялся в последнее время от больших операций. Но в городе (частной практики), когда случалось, от операции нельзя было отделаться.

Последней операцией Мойера в городе была мне памятная литотомия у дерптского тогдашнего богача Шульца. Мойер делал ее, находясь очевидно не в своей тарелке. Нас несколько,- разумеется, и мы двое (я и Иноземцев),ассистировали Мойеру. Иноземцев меня уверял, что он видел собственными глазами, как Мойер, отойдя куда-то в сторону пред операцией, перекрестился; было это так: Иноземцев рассказал Мойеру, что знаменитый московский литотомист-оператор Венедиктов всегда пред операцией крестился и клал земные поклоны.

- Что же, это не худо,- заметил Мойер, отошел и перекрестился.