Из дома вышел человек…

Тогда Алексей Толстой разделся голым и выйдя на Фантанку стал ржать по лошадиному. Все говорили: «вот ржёт крупный современный писатель» И никто Алексея Толстого не тронул.

〈Конец августа 1934

〉

226

У дурака из воротника его рубашки торчала шея, а на шеи голова. Голова была когда-то коротко подстрижена. Теперь волосы отросли щёткой. Дурак много о чём-то говорил. Его никто не слушал. Все думали: когда он замолчит и уйдёт? Но дурак, ничего не замечая, продолжал говорить и хохотать.

Наконец, Ёлбов не выдержал и, подойдя к дураку, сказал, коротко и свирепо: «Сию-же минуту убирайся вон». Дурак растерянно смотрел вокруг, не соображая, что происходит. Ёлбов двинул дурака по уху. Дурак вылетел из кресла и повалился на пол. Ёлбов поддал его ногой и дурак, вылетев из дверей, скатился с лестницы.

* * *

Так бывает в жизни: Дурак дураком, а ещё чего-то хочет выразить. По морде таких. Да, по морде!

Куда бы я не посмотрел, всюду эта дурацкая рожа орестанта. Хорошо-бы сапогом по этой морде.

〈Август 1934

〉

227 О ровновесии

Теперь все знают как опасно глотать камни.

Один даже мой знакомый сочинил такое выражение: «Кавео», что значит: «Камни внуть опасно». И хорошо сделал. «Кавео» легко запомнить и как потребуется, так и вспомнишь сразу.

А служил этот мой знакомый истопником при паровозе. То по северной ветви ездил, а то в Москву. Звали его Николай Иванович Серпухов, а курил он папиросы «Ракета», 35 коп. коробка, и всегда говорил, что от них он меньше кашлем страдает, а от пятирублёвых, говорит, я всегда задыхаюсь.

И вот случилось однажды Николаю Ивановичу попасть в Европейскую Гостинницу, в ресторан. Сидит Николай Иванович за столиком, а за соседним столиком иностранцы сидят и яблоки жрут.

Вот тут то Николай Иванович и сказал себе: «Интересно, – сказал себе Николай Иванович, – как человек устроен».

Только это он себе сказал, откуда ни возмись, появляется перед ним фея и говорит:

– Чего тебе, добрый человек, нужно?

Ну конечно в ресторане происходит движение, откуда, мол, эта неизвестная дамочка возникла. Иностранцы так даже и яблоки жрать перестали.

Николай то Иванович и сам не на шутку струхнул и говорит просто так, что бы только отвязаться:

– Извините, – говорит, – особого такого ничего мне не требуется.

– Нет, – говорит неизвестная дамочка, – я, – говорит, – что называется, фея. Одним моментом, что угодно, смастерю.

Только видит Николай Иванович, что какой-то гражданин в серой паре внимательно к их разговору прислушивается. А в открытые двери метр-д’отель бежит, а за ним ещё какой-то субъект с папироской во рту.

– Что за чорт! – думает Николай Иванович, – неизвестно, что получается.

А оно и действительно неизвестно, что получается. Метр-д’отель по столам скачет, иностранцы ковры в трубочку закатывают и вообще чорт его знает! Кто во что горазд!

Выбежал Николай Иванович на улицу, даже шапку в раздевалке из хранения не взял, выбежал на улицу Лассаля и сказал себе: «Кавео! Камни внутрь опасно! И чего чего только на свете не бывает!»

А придя домой, Николай Иванович так сказал жене своей: «Не пугайтесь, Екатерина Петровна, и не волнуйтесь. Только нет в мире никокого ровновесия. И ошибка-то всего на какие ни будь полтора килограмма на всю вселенную, а всё же удивительно, Екатерина Петровна, совершенно удивительно!»

                                          Всё

Даниил Дандан

18 сентября 1934 года

228 О явлениях и существованиях

№ 1

Художник Миккель Анжело садится на груду кирпичей и, подперев голову руками, начинает думать. Вот проходит мимо петух и смотрит на художника Миккеля Анжело своими круглыми золотистыми глазами. Смотрит и не мигает. Тут художник Миккель Анжело поднимает голову и видит петуха. Петух не отводит глаз, не мигает и не двигает хвостом. Художник Миккель Анжело опускает глаза и замечает, что глаза что то щиплет. Художник Миккель Анжело трет глаза руками. А петух не стоит уж больше, не стоит, а уходит, уходит за сарай, за сарай, на птичий двор, на птичий двор к своим курам.

И художник Миккель Анжело поднимается с груды кирпичей, отрехает со штанов красную кирпичную пыль, бросает в сторону ремешок и идет к своей жене.

А жена у художника Миккеля Анжело длиннаядлинная, длиной в две комнаты.

По дороге художник Миккель Анжело встречает Комарова, хватает его за руку и кричит: «Смотри!»

Комаров смотрит и видит шар.

«Что это?» – шепчет Комаров.

А с неба грохочет: «Это шар».

«Какой такой шар?» – шепчет Комаров.

А с неба грохот: «Шар гладкоповерхностный!»

Комаров и художник Миккель Анжело садятся в траву, и сидят они в траве, как грибы. Они держат друг друга за руки и смотрят на небо. А на небе вырисовывается огромная ложка. Что же это такое? Никто этого не знает. Люди бегут и застревают в своих домах. И двери запирают, и окна. Но разве это поможет? Куда там! Не поможет это.

Я помню, как в 1884-том году показалась на небе обыкновенная комета величиной с пароход. Очень было страшно. А тут ложка! Куда комете до такого явления.

Запирать окна и двери!