Из дома

Ира и Валя шли передо мной, у них было хорошее настроение, они обе ехали в гости. Они говорили о чем-то очень смешном. Обе время от времени опускали свои чемоданы на землю, чтобы, взявшись за живот, отсмеяться. Мне тоже стало весело.

На маленьком узкоколейном поезде в полдень мы приехали в Таллинн. Давно не было дождя, в аллее возле вокзала устало повисли листья кленов. Я посмотрела на серые стены крепости и башню на горе, вспомнила, как пять лет назад я смотрела на эту же стену и башню из открытой двери товарного вагона. Нам тогда нельзя было выйти в город, мы ехали в лагерь Клога, потом в Финляндию, а сейчас будет некогда, поезд на Ленинград отправляется через два часа, надо успеть закомпостировать билеты.

Только мы успели устроиться в купе, как к нам вошел курсант ленинградского высшего военно-морского училища. Мы у него расспросили, что значат буквы на его бескозырке. Он нам растолковал их, а Ирка возьми да и ляпни:

— Вообще-то все равно моряк — с печки бряк…

Курсант встал и равнодушным голосом проговорил:

— Какие-то вы, девушки, старомодные, шуточки у вас прошлого столетия.

Он вышел, мне стало стыдно, а Ирка, как только он скрылся, заворчала:

— Подумаешь, интеллиго мне нашелся. Колбасный обрезок.

На Балтийском вокзале в Ленинграде я распрощалась с Ирой и Валей, села в трамвай и поехала по городу.

Было утро. Улицы были политы и блестели. На стеклах окон в домах уже не было маскировочной бумаги. Не было развалин, было как до войны.

При выходе из вагона тяжелый угол чемодана с утюгом зацепился за дверь и больно стукнул другим острым углом по косточке ноги. Я посмотрела на ногу, от косточки в туфель текла тонкая красная струйка. Я поплевала на палец, стерла кровь, оторвала маленький кусочек газеты, в которую у меня был завернут кусок хлеба, залепила ранку, потащилась на Финляндский вокзал, закомпостировала билет и села в поезд, идущий в город Петрозаводск, в Карелию, куда теперь собирали наших питерских финнов, может быть, уже в последний раз.

1976–1980 гг.

_____