Из глубин

Выглядела Тинка… даже не знаю… жалко, что ли? Попала под дождь — что не мудрено, тот до сих пор по крыше колотил — но явно побывала дома, если судить по шортам, топу и сланцам. Правда, одежка тоже от хлябей небесных пострадала… или не только от них — под мокрым топом угадывался давешний лиф. Натянула поверх первое, что нашла, да бегом в спорткомплекс. И все ради того, чтобы со мной, неблагодарным, поговорить. Возможно, по душам. И сейчас смотрела на меня очень жалобно, как она умеет. Правда, раньше я таким взглядом одаривался, когда от меня требовалось что-то ощутимое — помочь с опытом, например. Или поделиться реагентами, потому что ей на склад лень топать. И обычно ее волосы были аккуратно уложены, а сейчас слиплись в сосульки и чуть ли не торчали во все стороны, в том числе пара прядей на лицо сбилась. И это несмотря на попытку кое-как заплести их в косу. Ч-черт, а ведь так она еще очаровательнее! Нет, не вестись. Хотя вроде бы и не трясет от адреналина… но кто его знает. К черту, от греха.

— Тони, ты чего молчишь?

В голосе девушки прорезалось отчетливое беспокойство за меня, бестолкового, и я решил ее больше не нервировать:

— Со мной все в порядке. Теперь уже точно.

— Уверен?

— Более чем.

— Может, теперь расскажешь, в чем дело? — Не ограничившись словами, Тинка предпочла развить успех — прижалась ко мне и положила голову на плечо. А на втором пристроила руку, этак по-сестрински (точно по-сестрински, зуб даю!) приобняв. — Я же не могу просто так… — быстрый взгляд на рюкзак — … вот это принять.

А ведь верно. Вещь цены немалой, поскольку импортная. Тут такой днем с огнем не отыскать. Так что повод железный. Хотя я ни за что не поверю, что дело исключительно в моем кайте. Скорее, в природном женском любопытстве, помноженном на симпатию. Впрочем, это тоже достойная причина, так что не буду ее разочаровывать.

— Я же тебе сказал, что можешь забрать, — зашел я издалека. — Считай, что это подарок.

— А за что?..

— Просто так.

— Так не бывает…

— Бывает. Мне он больше не нужен. Поэтому я отдаю его тебе. Просто потому, что мне приятно. Опять же, не Паоло отдавать? Обойдется, крысеныш.

— Тони!

— Ладно, ладно!.. — Так и придется колоться, не отстанет. — У меня есть старший брат, Данька…

— Как-как?

— Даниэль, Дэниэл… это уменьшительно-ласкательное.

— А-а-а… Понятно.

— Так вот… брат… старший, да. Спортсмен-экстремал. Был.

— Был?..

— В смысле, спортсмен был. Сейчас уже не спортсмен, завязал. А завязал потому, что однажды, участвуя в гонках на снегокатах — это такие скоростные машинки на реактивной тяге, по льду гоняют… а?..

— Льду?

Ну да, она же дитя тропиков… а льда тут даже в холодильниках нет, я про это уже рассказывал… она про него знает, хотя бы из курса астрономии, но с трудом может представить, чтобы все вокруг было ледяное. Свозить ее на Новый Оймякон, что ли?

— Ну да, по льду… короче, он попал в аварию. Остался жив, но лишился ног. Больше года по клиникам провалялся, на восстановлении. Хлопотное, знаешь ли, занятие — пока новые ноги отрастишь, пока заново ходить научишься… После этого он решил, что его больше привлекает карьера управленца в Корпорации, нежели экстремальный спорт.

— Хм… разумно. Даже не скажешь, что это твой брат.

Ага, не цепляет история. Вон, уже ерничать начала. Но ничего, сейчас я тоже на жалость давить буду.

— Это лишь одна сторона медали. Как ты понимаешь, была и вторая — наша мать. Представляешь ее реакцию?

Судя по погасшей улыбке, Тинка представила. Видать, до печенок проняло. Я, уж на что тогда мелкий был — двенадцать лет всего, и то запомнил, как мать переживала. Полгода ходила, как привидение. И только когда ноги Даньке восстановили, немного ожила. И все равно долго нервничала — а ну как старшенький окончательно в себя не придет? Вдруг хромота останется? Или суставы к непогоде ныть будут? Это не мои слова, а отцовские. Тот, конечно, переволновался, но непосредственно в день катастрофы. Как только медики заверили, что реабилитацию осуществить возможно, начал к проблеме относиться философски — мол, любой опыт впрок. И особенно такой, на крови.

— Это была предыстория. А история заключается в том, что уже тогда у меня начались проблемы — я, как бы помягче выразиться, адреналиновый наркоман. И брат был, это на него глядючи я тоже в экстремалы подался. В десять-то лет. Самоконтроля никакого, втянулся очень быстро. Правда, настолько самоубийственными забавами не баловался. Сноуборд, горные лыжи, летом скейт, маунтинбайк… больше всего кайфовал от скорости. А потом начал и от риска — трюки все усложнялись, начались травмы… вплоть до переломов.

— Хм… а ты раскрываешься с неожиданной стороны, Антонио!