Из глубин

– Полковник Ансел, полковник Морен, прошу за мной, – Алве не до младших офицеров, начальству тем более, они уходят вчетвером, надо полагать, к Килеану.

Если б не Ансел с Мореном, Чарльз не удержался бы, ответил, и гори все закатным пламенем, но время упущено. Для слов, не для выстрела. Захоти кто всадить в Ворона пулю, это труда не составит…

Давно прошедшая ночь в Олларии не была сном, и памятью тоже не была, память хотя бы иногда замолкает, а оборванный разговор таскался за Чарльзом Давенпортом, как неотвязный сказочный пес – пинай, не пинай, не прогонишь. Оставалось либо попытаться уснуть, либо, наоборот, встать, но что делать среди ночи в придорожной гостинице? Вином и девицами запасаются с вечера, а разбудить Валме? Что он ему скажет? Что второй год держит в руке невидимый пистолет и думает – нет, не о том, чтоб выстрелить, о том, что не следует поворачиваться спиной к тем, кого оскорбляешь…

Отогнавшему жгучую память стуку теньент обрадовался несказанно, кто угодно, только б рассеялся валящий из прошлого, будто из трубы, горький дым. Давенпорт повернул ключ, и не подумав спросить, кого принесло, но это оказался Марсель, совершенно одетый и отчего-то с чернильным прибором.

– Ставлю вас в известность, – объявил он, переступая порог, – что сейчас будет шадди, через час завтрак, а еще через час я отбываю в Тронко, а рэй Кальперадо – в Фельп к маршалу Лэкдеми.

4

Глупо звякнули вилы. Конюхи закончили работу, и Робер кивнул – уходите. Здоровенные дядьки бочком скользнули за дверь, казалось, они боятся не столько Моро, сколько чего-то, чего сами не понимают. Иноходец тоже многого не понимал и еще большего боялся. Боялись многие – заливающие страх вином солдаты, ошалевшие от ужаса горожане, шарахающиеся от людей псы. Боялись и ждали то ли зимы, то ли беды, то ли того и другого.

– Никола, – окликнул Робер, предвкушая очередной неприятный разговор, – принесите воды. Я его держу.

Карваль без лишних слов приволок четыре ведра, вылил в каменную колоду и поспешно отступил. Робер выпустил недоуздок, Моро передернул ушами, но к воде не потянулся. Не хотел, чтобы видели его пьющим, сдавшимся, сломленным, людям бы такую гордость и такую верность! В последний миг Эпинэ сдержал желание растрепать смоляную гриву. Нет, Повелитель Молний не боялся, что конь его покалечит, просто это было чем-то, на что он не имел права. Все равно что лезть с любезностями к жене угодившего в беду друга… Может быть, потом, когда он расплатится с долгом, он и попробует приласкать Моро. С разрешения хозяина…

– Идемте, Никола. Что нового? Дождя нет?

Сейчас Карваль в сотый раз спросит, когда они вернутся в Эпинэ, и в сто первый услышит про присягу, хотя дело не в ней. Нельзя бросать столицу на милость обалдевшего от победы вертопраха и падальщиков, которых становится все больше

– Нет, Монсеньор, – лицо Карваля стало еще более жестким, – дождя нет. Пришлось повесить пятерых мародеров, на сей раз из полка Окделла. Бывшие люди Люра.

Пятерых поймали, а пять тысяч живут в свое удовольствие. Леворукий, ну как объяснить Альдо, что король в своей стране не завоеватель, а хозяин?! Грабят те, кто не надеется удержаться, но ведь сюзерен уверен, что пришел навсегда… И делает глупость за глупостью.

Конечно, можно махнуть на все рукой и удрать. Мятеж, ибо как еще назвать то, что случилось, захлебнется в своей и чужой крови, только они к этому времени будут далеко. Из Старой Эпинэ можно попробовать договориться с Савиньяками или хитрюгой Валмоном, а не выйдет – удрать в Алат к Матильде…

– Никола, я должен вам сказать раз и навсегда, что не уйду из Олларии. По крайней мере, пока не прекратятся грабежи.

А прекратятся они, когда «победителей» вышвырнут из столицы к кошачьей матери!

– Монсеньор! – Карваль резко остановился – борец за великую Эпинэ не мог на ходу говорить о том, что его волновало. – Монсеньор, я бы счел бесчестным бросить жителей столицы на произвол судьбы. Кроме нас их защитить некому, ублюдки северяне горазды только грабить и предавать.

У Никола во всем виноваты «ублюдки-северяне», хотя среди мародеров северян почти нет. Уроженцы Ноймаринен, Бергмарк, Южной Марагоны испокон веку шли в северные армии, а в принявшей сторону Альдо Резервной большинство составляли обитатели центральных графств, только для Никола все, что не юг, то север. Впрочем, для бергеров юг все, что не Торка.

– Карваль, – Робер взял маленького генерала под руку, – я намерен просить у его величества особых полномочий для себя и место коменданта Олларии для вас.

Никола в ответ уставился на свои сапоги, и Робера осенило, что бывший капитан Старой Эпинэ похож на молодого бычка, сильного, упорного и все равно в чем-то смешного.