Из глубин

Действительно, странно. Здесь же повсюду падаль толстым слоем! Как живой человек может дышать ядовитыми испарениями от плавучего могильника, а еще и улыбаться так непринужденно, даже не морщась? А впрочем, кто сказал, что этот, в балахоне и железках, — живой? То, что он движется, вовсе не значит, что он живет. Стас уже видел движущихся мертвецов. Колдуна, например.

Или приплывший к ним «Харон» в рванье и ржавых веригах каким-то образом умеет очищать от мертвечины не только воду, но и воздух?

Стас, Михеич и Таня смотрели на него, не решаясь ни стрелять, ни бежать. Впрочем, убежать и запереться в своей титановой скорлупе они бы все равно не успели: «лодочник» был слишком близко, ему ничего не стоило запрыгнуть на «крота» и схватить любого.

* * *

— Мира вам, добрый дедушка, добрый дяденька и добрая тетенька! — приветствие незнакомца было столь же странным и пугающим, как и лучившаяся улыбка на его нездоровом изможденном лице.

«Интересно, как он разглядел „тетеньку“ под противогазом и в „химзе“?» — подумал Стас. Внешне Таня сейчас ничем не отличалась от мужчин. Да и разницу между «дедушкой» и «дяденькой» уловить практически невозможно.

Тем не менее, «Харон» знал, кто есть кто. То ли по голосам определил, пока сидел в своем черном коконе, то ли еще как-то. Может, он тоже обладал каким-то особым зрением и заглянуть за противогазы и защитные сталкерские костюмы ему оказалось проще, чем Стасу — за толстую коросту, которая не так давно покрывала «лодочника».

— Ты кто? — спросил Михеич.

Вопрос из-под противогаза прозвучал сдавленно, тихо и глупо. Как-то само собой получилось, что полномочия вести переговоры перешли к Михеичу, как к самому старшему. И Стас, честно говоря, был этому только рад.

— Тютя, дедушка, — незнакомец продолжал улыбаться как ни в чем не бывало. — Тютя Приблажный с тобой говорит.

Странное имя. Не менее странное, чем сам «лодочник». Но что приблажный — это точно. И это еще мягко сказано.

— Как ты… Ты здесь как? — прозвучал следующий вопрос Михеича — дурацкий и сбивчивый.

— Тю на тя, дедушка! — безумец улыбнулся еще шире. — Просто Тютя здесь, совсем просто… Тютя шел, Тютя плыл, Тютя спал и… И Тютя встал.

Тощий человек с безумными глазами и ненужной сейчас, а от того — особенно жуткой улыбкой, поднялся на ноги. Тихонько хрустнуло, расправляясь, примятое насекомое-скамейка, на котором он сидел. Осыпались висевшие на Тюте остатки коросты. Панцирь-«лодка» чуть качнулся под весом человека, однако не перевернулся. Эта «плоскодонка» устойчиво держалась на воде. А может, переместившийся центр тяжести был не так уж и велик, чтобы ее опрокинуть. Задохлик Тютя не производил впечатления массивного человека. И все же он внушал страх.

Стас не опускал оружия. Михеич и Таня — тоже.

— Как ты проплыл через все это? — Михеич указал автоматным стволом и лучом фонаря на разлагающуюся мертвечину.

— Это Тютю не принимает, — прозвучал ответ, в котором послышались жалобные нотки. — Это Тютю пропускает. Тютя не это. Тютя сам по себе плывет. Тютя и вас может отсюда вывести.

Такой, значит, здесь Харон…

«Лодочник» с интересом осмотрел субтеррину.

— А вы на ковчежце думаете спастись? — он говорил негромко, спокойно, убежденно и ласково. Так обычно взрослые разговаривают с упрямыми неразумными детьми. — Ох-ох-ох, не спасетесь уже.

— Чего-чего? — пряча за угрожающим тоном страх, пробасил Михеич.

— Грешникам от небесной кары по воде не уплыть и под землей не спрятаться. Тютя знает!

И — сразу, без перехода:

— А кто в Тютю стрелял? Ты стрелял?

Палец — тонкий, узловатый, длинный, грязный, — ткнул в сторону Стаса.

— Ты Тютю разбудил, добрый дяденька?

Стасу стало не по себе.

— Спасибо, добрый дяденька, — «лодочник», задрав голову, улыбнулся ему открытой щербатой улыбкой. — Тютя долго спал. Тюте просыпаться давно пора.

Бр-р-р! Стаса аж передернуло от таких слов. И, наверное, не только его.

— Слушай, Тютя, валил бы ты отсюда, а? — осторожно предложил Михеич.

«В самом деле, — мысленно взмолился Стас. — Путь свободен, фарватер чист». Больше нужды в странном «лодочнике» не было. «Крот» теперь обойдется и без него.

— Плыви, куда плыл, — добавил Михеич почти просительно.

— Куда? Плыл? — «лодочник» задумался. Заканючил, как обиженный ребенок. — Тютя не знает, куда плыл. Тютя не помнит, зачем плыл. — Обвел взглядом падаль вокруг. — Тюте непонятно, Тюте страшно. Тюте надо… — он наморщил лоб, будто силясь что-то вспомнить. — Надо… — Видимо, вспомнил: — Тюте надо встретить…

И замолчал.

— Кого? — не удержался Стас.

«Лодочника» как прорвало:

— Дяденьку Колдуна не видели? — затараторил он. — Да-да-да, Колдуна. Тютя ждет его, Тютя ищет. Давно ждет и ищет.

— Колдуна? — опешил Стас. — Илью, что ли?

— Тю на тя! Колдун, Илья, Илья, Колдун. Какая разница, дяденька? Он в вашем ковчежце?

— Нет, — ответил Стас.

— Но он ведь был там? Правда?

— Твой дяденька Колдун в могиле, понял? — снова вступил в разговор Михеич.