Из глубины багряных туч

– Застрянешь в своем вонючем Азовске на всю твою оставшуюся жизнь... А Женьку я у тебя забираю, забираю... Она не для тебя создана... Разуй зенки, глянь, как она на меня смотрит!.. Раздвинет она передо мной свои белые ноженьки, раздвинет... И меня лупалами не сверли, не поможет. Я так решил, и я это сделаю! Заруби себе на носу: ты слабак, и всегда был слабаком, и всегда будешь слабаком. И никогда ничем иным, понял?!

_______________

Я каждое слово твое мучительно помню, поганец; каждую интонацию.

_______________

– Спасибо, - с чувством произнесла Женя, бережно принимая от Вани полный стакан вина.

А багряная заря в небесах над нами делалась все шире, наливалась карминно-палевым сиянием, и уже на траву, на пологий склон Турецкого вала, на далекий горб скифского кургана, на крыши наших палаток ложился могучий, туманный, розоватый отствет.

– Господи, какая красота, а!.. - прошептала Пружана. - Ребятки, помяните мое слово: сколько лет пройдет, а мы будем эту зарю помнить!..

Женя улыбнулась... Она отпила немного вина. Я смотрел, как она пьет вино. Она поставила стакан на землю возле матрасика и оглянулась на меня. Мне показалось, что у нее в глазах блестели слезы.

Немой придавлена дремотой,
Я задыхалась в черном сне.
Как птица, вздрагивало что-то
Непостижимое во мне.
Я возжелала в буйном блеске
Свободно взмыть, и в сердце был
Тяжелый шорох, угол резкий
Послушных исполинских крыл.
И грудь мучительно и чудно
Вся напряглась - но не смогла
Освободить их трепет трудный,
Крутые распахнуть крыла.
Как будто каменная сила
Неизмеримая ладонь
С холодным хрустом придавила
Их тяжкий шелковый огонь.
С какою силой я б воспрянула
Над краем вековечных круч
Но молния в ответ мне грянула
Из глубины багряных туч!

Не только я, не только чувствительная Пружана - наш добрейший, но неколебимо трезводуший Ваня, и тот поглядывал на Женю едва ли не с испугом... Антон, стушевавшийся и взволнованный никогда не слышанными непривычными, но первоклассными стихами, давно отсел в темь за кругом костра, и безмолвная его Тася где-то тулилась в темноте рядом с ним... Женя повелевала духами воздуха: вдруг стих ветер, и сделалось душно. И я увидел: на северо-востоке, над морем, висело черное облако, неизвестно откуда взявшееся на засыпанном звездами небе, и край его, облитый багрянцем восходящей луны, змеился молнией... Томительный, вяжущий дыхание аромат тимьяна усилился; степь, как живая, обступала нас все тесней: холмы, лесополоса, земля - все сдвинулось с места и, кружа, приближалось к нам...

_______________

...на дуэль!.. Ты подлюга, Литвин!.. от моего удара ты увернулся легко: сноровисто, чисто, по-боксерски молниеносно нырнул под мой кулак, и в следующий миг у меня что-то будто взорвалось в голове, и в глазах погасло; и моментально вслед за этим - разящий удар под ложечку, который лишил меня способности дыхания. Я упал - как потом выяснилось, врезавшись затылком в кирпичный цоколь...

– Это же подлость, не по-мужски, - кипятился Антон, - ты должен был предупредить, что у тебя первый разряд по боксу!

– С какой стати? Дуэль бы не состоялась. А так я получил удовольствие, мозгляку морду набил и указал ему его подлинное место. И вообще, я никому ничего не должен. Это вы все мне должны.

– Усыпить бы тебя, как бешеного пса! - не выдержал и вмешался в дискуссию добрейший наш Ваня.

_______________

Я вздрогнул: гром гитарного аккорда пронзил мне сердце, и высокий голос Жени, исполненный тоски и страха, разнесся над пустынной, раздвинувшейся под светом зари степью, предупреждая о близящейся беде: