Из глубины глубин

— Я уж лет двадцать как вышел в отставку, точнее будет сказать, лет тридцать. Все последние годы мы только и ходили в Западную Африку. Четыре года это продолжалось, и я хорошенько те четыре года запомнил. А запомнил потому, что прежде, чем я покинул этот треклятый смертельный берег с раскаленными песками и зловонными отравленными лагунами, покрытыми густой зеленой слизью, я увидел там такое, что до смерти не забуду. Довольно мне было и этого, чтобы навсегда запомнить Африку!

— Вот это по-нашему, Джим! Рассказывай! — Я уселся поудобнее и приготовился слушать. — Что же такое ты видел?

— Эй, помедленней! Не гоните, ваша честь. Скоро узнаете. Я служил тогда на старушке «Амфитрите» — давненько как бедняжку сломали на дрова и сожгли! Стояли мы в заливе Бенин рядом с кораблем рабовладельцев, который захватили за день до того близ Уиды. Это была бразильская шхуна с пятью сотнями несчастных созданий на борту. Набили их так плотно, что между ними и ногу негде было просунуть. Рабы провели на борту всего сутки, но утрамбовали их, как сельдей в бочке, солнце припекало и вонь стояла невыносимая. Мы мечтали побыстрее отправить шхуну в Сьерра-Леоне и избавиться от ужасного запаха, а был он куда хуже, чем зловоние болот на берегу! Шхуну ту мы остановили, когда снесли ей точным выстрелом фок-мачту, и отвели в залив. Меня поставили на утреннюю вахту. Я ждал смены, сменщик как раз вышел на палубу — и тут меня окликает, кто бы вы думали? Мой приятель, Гил Саул, стоявший в дозоре на носу. Это с ним вместе мы начали лодочное дело тут, на берегу, но он давно уж сыграл в ящик, как и старушка «Амфитрита».

Подходит он, а лицо у него белое, точно ваша рубашка. Весь дрожит, как будто малярию подхватил.

— Господи, Саул, — говорю я, — что с тобой, приятель? В больные, никак, записался?

— Тише, Джим, — говорит он, а сам дрожит от ужаса. — Не говори так. Я видел привидение и знаю, что до заката помру!

Я так и покатился со смеху.

— Господи помилуй, Джим! — говорю я. — Прибереги это для морских пехотинцев, мой мальчик! Меня ты не проведешь! Ни один уважающий себя призрак не покинет добрую старую Англию ради этого грязного и жаркого западного берега, куда ни один христианин по собственной воле не ступит, не то что привидение!

— Вот только, Джим, — говорит он, а сам берет меня за рукав, так как я собрался уже спуститься вниз, — я видел не английское привидение, а самую дикую заграничную репетилию, какую только можно представить. Это была длинная, черная, огромная змеюка, похожая на крокодила, но вдвое больше старого корвета. Голова как у птицы, глаза громадные и горящие, как наши бортовые фонари. Жуткая тварь, Джим! Глаза у нее светились, что твои молнии. Она проплыла мимо корабля и фыркала, как лошадь. Небеса подают мне знак, и до утра я помру, так и знай!

Бедняга трясся от страха, хоть и был одним из самых храбрых людей на корабле. Я решил, что он напился, а теперь у него делириум трембис или, может, африканская лихорадка. Эту напасть не забудешь! Попытался я его урезонить, как мог.

— Неплохо, Саул! — говорю я. — Но никому другому не рассказывай, что видел великого морского змия, иначе не миновать тебе карцера.

Гил так на меня рассердился — я-то вроде как ему не поверил — что даже дрожать позабыл.

— Это был морской змий, говорю тебе, или его родной брат. Я его своими глазами видел и вовсе не спал, даже носом не клевал!

— Морской змий! — говорю я и сам смеюсь, а Гил знай свирепеет. — Да кто в такое поверит? Одни янки о змие рассказывают!

— А почему бы в воде не жить большому змию, Джим Ньюман? На земле ведь живут большие змеи, например боа конректор, как пишут в книгах по истории! Есть же такие люди — все им покажи да подай. А кто дома поверит, Джим, что в Африке есть обезьяны, которые ходят на двух ногах и ростом будут повыше человека? Не ты ли мне рассказывал, что видал в Австралии кроликов, и что эти кролики вытягиваются футов на десять, когда встают на задние лапы, а одним прыжком покрывают сотню футов?

— Рассказывал, Гил Саул, — говорю я, потому как он меня немного вывел из себя, и то, как он все это сказал, тоже. — И говорил чистую правду. Видывал я в Порт-Филлипе[20] кенгуру. Они совсем как кролики со стоячими ушами, и такие же большие, как я сказал. И еще я видел, как они прыгали вдвое дальше любой лошади!

— Так почему же, — тут он сразу ловит меня на слове и начинает аргументовать, — в море не может водиться морской змий?

Это меня немного сбило с толку. Я не нашелся, что ответить. Пришлось выйти из затруднения, ответив вопросом.

— А почему ты говоришь, Гил, что видел привидение, а сам видел морского змия?

Тут он и сам замялся.

— А потому, Джим, — говорит он, помолчав, — что он показался мне таким жутким, когда вылез из белого тумана. Глаза так и светятся красным, клюв страшный! Я и подумал, что это призрак, если не морской змий. Но если увидел того или этого, жди беды, вот что я твердо знаю! Не сносить мне головы, Джим!