Из глубины веков и вод

Как-то раз, в те дни, когда экспедиция уже завершала свою работу, один из водолазов, сияя от радости, вынес из воды черный каменный стержень толщиной в карандаш. На нем была чудесная резьба – изображение богини, которая благословляет двух склонившихся перед ней в глубоком поклоне молящихся. Это была печатка – по-видимому, торговое клеймо сирийского купца, плывшего на этом судне. Другой водолаз находит гири из красного железняка, как две капли воды похожие на гири, которые и теперь еще можно встретить в деревенских лавках. Они лежали внутри какой-то оболочки, очевидно, служившей некогда футляром. А Трокмортону попадается под конец еще одна находка: небольшой украшенный иероглифами предмет, скорее всего набалдашник от посоха для торжественных выходов – атрибут высокого должностного лица.

Поиски обломков корпуса тоже увенчались успехом. Подняв очередной кусок металла, и внимательно осмотрев песок, на котором он лежал, изыскатели обнаружили почти не поврежденную распорку судна. Теперь в руках ученых было неопровержимое доказательство того, что найденные здесь металлические блоки – не балласт, сброшенный за борт во время бедствия, а груз древнего корабля, который затонул вместе со всем, что на нем находилось.

Золотая лихорадка

Так вещи начинают постепенно обретать форму. Еще не свернув лагеря и не приступив к основательной научной обработке находок, водолазы имеют возможность подвести первые итоги. Уже и сейчас точно установлено, что судно погибло около 1200 года до н. э. Это было время, когда так называемые «народы моря» вторглись в южные земли, завоевали Угарит на северном побережье Сирии и угрожали царству фараонов. По-видимому, они же разрушили и меднолитейные мастерские на острове Кипр. Нет сомнения, что найденный у мыса Гелидонья корабль имел какое-то отношение к этой драме.

В связи с этим возникает множество предположений. Может быть, на этом судне бежали от завоевателей богатые сирийцы или киприоты? Или это был транспорт для подвоза снаряжения и припасов в Трою, где как раз в это время греки и троянцы сражались друг с другом бронзовым оружием?

Работы на морском грунте подошли к концу, на месте находки больше не оставалось ни одного сколько-нибудь ценного предмета. Тем временем по портовым кабачкам западного побережья Турции пошли слухи, будто у мыса Гелидонья водолазы нашли сказочно крупные слитки чистого золота и не проходит дня, чтобы они не вытаскивали из воды все новые и новые слитки, прямо-таки целыми тоннами. Бодрум наводнили кладоискатели. По вечерам у мыса то и дело стали шнырять какие-то шлюпки с подозрительными личностями. Изыскатели предоставили им полную свободу действий: все, что было здесь ценного, уже передано в надежные руки. Несколько тонн бронзы и бронзовых изделий находятся в помещениях бодрумского замка рыцарей-крестоносцев, который был когда-то построен из обломков прославленного Галикарнасского мавзолея. Старинная рыцарская крепость превратилась в музей, где хранятся памятники истории, которые на восемь с половиной столетий старше гробницы царя Мавсола.

Чудо античного мореплавания

Величественный маяк стоял на страже у входа в красивейший средиземноморский порт древности – Александрию. 150-метровый колосс высился на острове Фарос, который защищал подходы к портовому бассейну. Фаросский маяк был построен по последнему слову тогдашней техники. На самой верхней его площадке день и ночь пылал под сводчатым навесом яркий огонь, поддерживаемый сухими пальмовыми листьями и маслом. Отражаемый зеркальной поверхностью полированного гранита, свет гигантского костра горел с удесятиренной силой. Могучее пламя распространяло вокруг себя такое ослепительное сияние, что, по свидетельству старых хроник, «мореплаватели часто принимали его за новую звезду». Древние историки утверждали, что его можно было увидеть на расстоянии девяноста километров.

Огромная статуя венчала это сооружение. Другая статуя поворачивалась вокруг собственной оси, и ее вытянутая рука неизменно указывала на солнце. Еще одна статуя подавала сигналы, если к Александрии приближался неприятельский флот.

Воздвигнут, был этот маяк, вероятно, при Птолемее I (323 – 285 до н. э.) или Птолемее II (285- 247 до н. э.). Его создатель, греческий архитектор Сострат, так гордился этим грандиозным сооружением, что дерзновенной рукой высек на толстой стене маяка свое имя. Потом он покрыл эту надпись слоем штукатурки и сверху вывел имя своего правителя – он прекрасно понимал, что уже вскоре после смерти Птолемея штукатурка начнет постепенно осыпаться.

Величавое сооружение на острове Фарос вскоре стало эмблемой Александрии. И античные путешественники с таким же энтузиазмом покупали сувениры, изображавшие Александрийский маяк с его замечательной колоннадой, с каким современные туристы приобретают в Париже вещицы, украшенные изображением Эйфелевой башни. С течением времени росла слава маяка. Он вызывал всеобщее восхищение и был признан одним из семи чудес света. Зодчие Древнего Рима, возводя свои большие маяки, брали за образец бессмертное творение Сострата.