Из Индии с любовью

Торопов улетел, строго-настрого запретив нам какую-либо самодеятельность. Будь его воля, он бы приковал нас наручниками к кровати и приказал Колет носить нам еду в номер. Особенно его беспокоило наличие у нас денег – теперь уж точно не угадаешь, какая дурь придет нам в голову.

И он был абсолютно прав.

Не прошло и двух дней после его отлета, как Василия посетила свежая мысль.

– Знаешь, я тут все перебирал, прикидывал в уме разных людей: кто же мог так крупно на меня ополчиться?

– Ну?

– Лет пять тому назад я готовил большую сделку с немцами. Переговоры шли чуть ли не год. Сумма была такая внушительная, что о готовящемся контракте знал только узкий круг посвященных.

– А что, могли украсть?

– Что украсть? – не въехал Ползунов.

– Ну, деньги.

– Какие?

– Ты что, издеваешься?! Сам сказал, сумма была большая, поэтому вы никому ничего не говорили.

– Тьфу ты! С тобой спятить можно! Сумма контракта, которую мы должны были получить, если все состоится. А скрывали, чтобы конкуренты не пронюхали! Дубина.

– Сам ты дубина, – надулась я.

– Так. Ты слушать будешь или нет?

– Да.

– Тогда помалкивай. Так вот. Когда все уже было на мази, немецкая сторона вдруг начала юлить: то текст договора им не нравится, то формулировка не устраивает. Тянут, короче. Дело ясное, вклинился кто-то третий. Поскольку сделка готовилась в обстановке секретности, знал о ней лишь очень ограниченный круг сотрудников. Мои орлы поработали и вычислили продажную шкуру. Дальше – дело техники. Короче. Мой давнишний конкурент, Борька Гуревич, решил нам все сорвать и сам с немцами завязаться. Ну да ничего. Я его так откатал, что ему пришлось все имущество продать и на родину вернуться.

– Это куда?

– В Краснодарский край. Он там подвизался по земельным вопросам. Помню, как народ ржал над ним. Так навернуться! Ржали, ржали, а потом выяснилось, что Олимпиаду решили в Сочи устраивать. И получилось, что Борька слаще всех устроился. Он сейчас от олимпийского пирога такие куски оттяпывает, что у других только слюни текут.

– Ну и какие выводы? Зачем ты ему понадобился, если у него и так все хорошо?

– Да обычная месть. Он теперь может себе это позволить.

– Ну, позвони тогда Торопову.

– Это еще зачем?

– Пусть он проверит.

– Да зачем я его дергать буду? Пусть он свои версии проверяет.

– Это ты к чему?

– Да к тому, что с Борькой я и сам могу отношения выяснить.

– Да что ты? И как же? Придешь к нему в офис и спросишь: не ты ли, друг, меня грохнуть решил по старой памяти?

– По-твоему, я уже собственный зад самостоятельно скоро вытереть не смогу! И вообще, катись ты под свой каштан, носки вязать, – гаркнул он, тыча пальцем в сторону двери.

Ах так! Я встала и гордо двинулась к выходу. Молча шваркнула дверью о косяк и протопала к лестнице, громко стуча каблуками. Потом сняла туфли и на цыпочках вернулась обратно. Согнувшись пополам, я приложила ухо к двери и замерла не дыша.

– Добрый день. Говорит Ятревский, из аппарата президента. С Борисом Михалычем соедините… Как в отпуске? Он мне срочно нужен! Как я могу с ним связаться? Будет проще, если вы мне его мобильный номер дадите. Он знает мои координаты, – со злостью рявкнул муж, и я тихонько побежала к лестнице.

Выйдя на улицу, я прогулялась пару кварталов до магазинчика «Все для рукоделия» и приобрела пару мотков мягкой пушистой пряжи и спицы. Когда муж вышел из пансиона, я сидела под каштаном и вязала шаль. Носки вязать я не умею.

– Он в отпуске, – сказал муж кусту пионов. – Но ничего. Я его, голубчика, и так найду! Мне говорили, он дом купил в Испании, на побережье. Даже место называли, да я забыл.

– Гм.

– Можно позвонить кому-нибудь, уточнить.

– Гм.

– Что ты все гмыкаешь? – вновь начал раздражаться муженек.

– Петли считаю.

– Ну ладно, не злись. Да брось ты это вязание!

– Не хочу. Очень успокаивает нервы.

– Да? Может, и мне заняться? – сунул он нос в мое рукоделие.

– У тебя не выйдет, – посмотрела я на его пальцы-сардельки.

– Фиг с ним. Я говорю о Борьке. Надо выяснить, где у него дом, и смотаться туда.

– Во-первых, ты – покойник.

– Какой еще покойник?!

– Новопреставленный. Звонки отменяются. Во-вторых, он может быть где угодно, хоть на острове Пасхи.

– А вот и нет. Он ленивый. Валяется небось у бассейна и жрет целыми днями. Видела бы ты его будку. Я рядом с ним – худышка.

– Допустим. Но что ты собираешься делать? Купить бронежилет, напихать в карманы гранат, вооружиться базукой, раскраситься а-ля коммандос и нагрянуть к нему в дом? Припереть к стене и душевно так поинтересоваться: не ты ли, милый друг, возжелал порешить меня со всем семейством?

Василий вскочил и, бросив мне на ходу «Сам разберусь!», потопал в дом. Через минуту я пошла за ним.

Сняв на лестнице туфли, я снова припала ухом к скважине.

– Алло? Коль? Алло? Это я, Василий! Алло? Ползунов, говорю! Алло! – надрывался муж. – Да что за фигня! – пыхтел он.

Я заглянула в глазок: он стоял у окна и злобно тыкал в кнопки телефона пальцем. Через пару минут раздался удар, и изо рта моего супруга излился фонтан нецензурных выражений.

Я понеслась вниз по лестнице.