Из истории Боспора

Насколько могу судить при таком неполном знакомстве, со всем найденным материалом, существенные дополнения к тому, что дают находки 1928 г., могут быть внесены только в. одном отношении — по вопросу о существовании на месте Елисаветовского городища в доантичную эпоху поселения, аналогичного «доскифским» поселениям области нижнего Дона. Эти дополнения состоят, как я уже указывала, в установлении факта существования в данном месте поселения, предшествовавшего проникновению сюда греческого импорта, что доказывается обнаружением слоя, лежащего ниже всех слоев с греческими находками; этот ранний слой содержал обломки керамики, сопоставленные А.А. Миллером с материалом кобяковских культур I и II. В этом — главное достижение работ 1927 г.; но и до того находки «доисторической» керамики встречались неоднократно на территории Елисаветовского городища: в проделанном в 1910 г. раскопе были найдены отдельные, но весьма показательные экземпляры (см. рис. 50a, 1–3), а среди обломков, собранных в 1924 г. на поверхности городища, имеется свыше 20, принадлежащих к группам, аналогичным частью кобяковской культуре II, частью — даже и кобяковской культуре I[254]. Общее количество найденных на территории Елисаветовского городища обломков, аналогичных двум указанным группам, достигает в настоящее время 60.

По тому же вопросу о раннем местном поселении небезынтересно вспомнить также раскопки Хицунова в 1871 г. Мимоходом, не придавая, по-видимому, особенного значения сделанному наблюдению, Хицунов отмечает в прорытых канавах и ямах «обломки глиняных грузил для сетей и толстых костяных игол, рыбьи кости и толстые слои рыбьей чешуи, заставляющие предполагать, что и древние обитатели этой местности подобно нынешним казакам преимущественно занимались рыболовством»[255]. Для нас это наблюдение в высшей степени ценно. Ведь, эти остатки рыболовных приспособлений и особенно толстые слои рыбьей чешуи — как раз то, что так хорошо знакомо всем тем, кто присутствовал при открытии донских поселений догреческой эпохи; вместе с тем, такая картина не характерна для слоев Елисаветовского городища IV–III вв. до н. э. Весьма вероятно, что Хицунов в своих канавах наткнулся на неповрежденные слои, принадлежащие догреческой эпохе существования Елисаветовского городища.

Что же касается эпохи более поздней, характеризующейся применением в обиходе Елисаветовского городища греческих привозных изделий, то находки за все более ранние годы не вносят ничего существенно нового в ту картину, которая устанавливается на основании рассмотренного нами материала 1928 г. Все эти находки относятся к периоду с конца V до середины или конца III в. до н. э. и распределяются они по тем же группам, которые были нами установлены. Дополнения, которые может дать этот материал, будут состоять, таким образом, только в выяснении некоторых новых типов или разновидностей типов сосудов; даже и эти дополнения не могут быть значительны, и касаться они будут главным образом чернолаковой керамики, аттической и ионийской.

В непосредственной близости к городищу лежит многократно и основательно исследовавшийся курганный некрополь. Детальная характеристика этого некрополя не входит в мою задачу; остановлюсь лишь на некоторых моментах. Не подлежит сомнению, что все раскопки погребения этого некрополя принадлежат туземному населению. Повторяющийся в громадном большинстве курганов обряд погребения с характерными негреческими чертами[256], оружие скифского типа и другие свойственные скифским погребениям предметы[257], представляющие постоянную составную часть инвентаря погребений Елисаветовского некрополя, — все это создает в общем характерную картину негреческого некрополя[258], действительно, «отнюдь не картину греческого некрополя и даже не картину некрополя смешанного, как мы его наблюли в соседстве Нимфея, Горгиппии и полуэллинских городов устья Днепра и Буга, раскопанных Гошкевичем и Эбертом»[259].