Из истории Кубанского казачьего хора: материалы и очерки

Уникальность родительских дней заключается в том, что в эти дни поминаются не только люди исключительные: герои, подвижники, но и люди, ничем не примечательные. И это чрезвычайно характерно, потому что память к «маленькому человеку» — истинная память. Но предание идет дальше! Оно не отворачивается даже от недостойного. Однозначно осуждая, например, грех самоубийства, народное сознание все же выделяет несколько дней в году (троицкая суббота, фомин вторник и др.), в которые позволительно вспомнить и этих, самовольно лишивших себя жизни людей и «тихонько» помолиться за их пропавшие души. Высокий уровень религиозности позволял нашим предкам видеть и во враге — человека: на Бородинском поле, как известно, в свое время был поставлен памятник не только павшим русским, но и их противникам — французам, ведь перспектива внеземного существования делала братьями и погибшего казака атамана Платова, и павшего кирасира маршала Мюрата.

Мы, как дань свою покорную,
От прославленных знамен
Шлем тебе, Кубань родимая,
До сырой земли поклон…

Исповедание казачьего «символа веры» завершается актом торжественного приношения. Ровная поверхность кубанской степи мыслится как алтарь, на который возлагается самое дорогое, что есть у казака, — доброе имя.

Перед добрым именем христианина (им же сознавал себя каждый казак) исчезало чувство социального неравенства. «Да хвалится брат униженный высотою своею, а богатый унижением своим» (Иак 1:9). Подлинным богатством становилось нечто иное. Когда‑то в глубокой древности эпитет «богатый» был применим только к человеку набожному, ибо в его первооснове была лексема «Бог». Доброе имя составляло подлинное богатство благочестивого казака, «любящего Бога, хранящего образ Его и подобием Ему богатящегося» (св. Филимон). Утверждение это не нуждается в специальных доказательствах: оно было не раз доказано историей.

Когда в 30–е годы XX в. казачество, уже лишенное прежних земельных наделов, в очередной раз было подвержено «раскулачиванию», то с иной хаты удалось взять разве что макитру квашеной капусты да мешок зерна. Спрашивается, каким же богатством обладало казачество, чтобы подвергнуться организованному голоду, высылке или физической расправе? Ответ, по — видимому, один: подлинная причина репрессий заключалась в духовном богатстве этого народа, из века в век «в Бога богатеющего» (Иоанн Сергиев) и даже в новых условиях стремящегося сохранить христианский уклад жизни.

Внешним выражением доброго имени казака, обобщавшим его любовь к родине, чувство сыновства, вольность и самоотверженность в служении на благо отечества, становится слава. Венец и непреходящая ценность ее для казачества были очевидны: «Слава казацька николы не згине!».

В славянском мире звук этого слова всегда возбуждал дорогие сердцу чувства. В группе родственных слов мы находим такие весомые, как «слово», «славянин», «православие», а в разговорном обиходе наречие «славно» выступает синонимом к словам «хорошо», «добро».

Днем славы можно назвать церемонию войскового круга, проходившего ежегодно в казачьем краю на второй день Пасхи: все достояние кубанских казаков, собранное на поле чести, выносилось из войсковой церкви на майдан на показ народу. То, что этот праздник устраивался сразу же после великодня, указывало на важность данной церемонии, значение которой для казаков было почти таким же, как и главного праздника православного календаря. В глазах всего народа казачья слава материализовалась здесь в боевых наградах и регалиях войска.

В этот день обычно устраивались пышная соборная служба и парад. Вот как проходил этот праздник еще в конце прошлого века. В 9 часов утра к зданию Кубанского областного правления в Екатеринодаре собирались все наличные чины Кубанского казачьего войска, назначенные участвовать в церемонии войскового круга, и станичные атаманы с депутатами от всех станиц. Войска оцепления располагались шпалерами по всем сторонам Красной улицы от здания правления до собора св. Александра Невского, перед которым был устроен деревянный намет для совершения богослужения в кругу войсковых регалий. С обеих сторон соборной площади возвышались специальные эстрады для городских и станичных зрителей. Как только из здания правления выносились казачьи святыни, войска брали на караул и наказной атаман открывал церемониальное шествие.