Из истории зубоврачевания, или Кто лечил зубы российским монархам

Для получения «сахарных зубов» московские красавицы XVII в. использовали те же «отработанные технологии», отбеливая зубы ртутными белилами («меркуриальными белилами»). Такая методика позволяла красавицам на короткое время выводить себя на «пик формы», решая матримониальные задачи. Когда красавица выходила замуж, зубы у нее превращались в серые пеньки, поскольку ртутные белила полностью снимали эмаль с зубов. Для того чтобы скрыть ужасающие результаты таких «методик» отбеливания зубов, некоторое время на Москве существовала мода на чернение зубов. Наверное, это было сильное зрелище – полная, набеленная, нарумяненная женщина, с густо подведенными глазами, со стрелками до висков, улыбалась добру молодцу чернеными зубами… Европейцам такие улыбки запомнились, поскольку они оставили свидетельства этого обычая.

Маковский К.Е. Боярыня у окна. 1885 г.

Исследовательница Н. Пушкарева пишет о причинах и последствиях этой моды: «„Мода“ московской знати XVI–XVII вв. вынуждала прятать естественную красоту и быть, „как все“: заметно белиться, ярко румяниться (иногда – свеклой), чернить сурьмой брови и ресницы, синить и подводить веки почти до виска и даже закапывать в глаза различные составы, чтобы расширить зрачки и придать им большую „глубину“. Использование столичными модницами некоторых из этих средств пагубно сказывалось на здоровье. Об этом писал придворный медик самодержца Самуил Коллинз (конец XVII в.), перечисливший в „Письме к другу, живущему в Лондоне“ вредные добавки в составе макияжа русских женщин. К ним он отнес ртутные препараты, охру, испанские белила (висмут), металлическую сажу, которая разводилась водкой и часто использовалась московитками для подкрашивания бровей и ресниц.

Маковский К.Е. Боярышня у окна. 1890-е гг.

Ужасавший многих европейцев московский „обычай“ чернить зубы заморский медик верно истолковал, как „превращение необходимости в украшение“. Зубы у русских, как это нередко бывает у северных народов, не получающих в достаточном количестве витаминов и кальция, не отличались белизной. Чтобы исправить природную огрешность, знатные женщины в Московии использовали ртутные белила, после чистки, которыми зубы мгновенно становились белыми, но длительное применение такого способа очистки зубной эмали приводило к разрушению сначала зубов, а затем к отравлению женского организма в целом. Чтобы испорченные зубы не отличались от здоровых, женщины мазали их специальным черным составом, что и ужасало иностранцев. Бледные, набеленные лица женщин с красными щеками и черными зубами выглядели отталкивающе. Европейцы справедливо упрекали русских в „варварстве“ и „почитании красотою сущего безобразия“. К счастью, мода на черные зубы, равно как и на использование ртутных белил, существовала всего полстолетия, и больше никогда не возвращалась»[70].

Как это часто бывало на Руси, мода из аристократической среды распространилась на низшие слои населения. При этом мода на чернение зубов у аристократок быстро прошла по причине очевидной вредности для организма, но провинциальные купчихи вплоть до конца XVIII в. чернили свои зубы. А.Н. Радищев в своей знаменитой книге «Путешествие из Петербурга в Москву» упоминает, что «Прасковья Денисовна, его новобрачная супруга, бела и румяна. Зубы как уголь. Брови в нитку, чернее сажи». Дама явно была на «пике формы»…

К.Е. Маковский. За чаем. 1914 г.

Попутно заметим, что в обычае чернения зубов имелась и политико-этнографическая составляющая. Со времен татаро-монгольского нашествия Древняя Русь начала политический, бытовой и культурный «дрейф» в сторону Азии. А у многих азиатских народов имелись прочные традиции чернения зубов.

К.Е. Маковский Портрет царевны Софьи

Сцена из японской мифологии

Католические миссионеры, бывавшие в XVI в. в Японии, подробно описали обычай чернения зубов. Канонический облик японской красавицы того времени очень близок к идеалам красоты московских красавиц – лицо, густо накрашенное белилами, «фальшивые» брови нарисованы поверх сбритых, обильный макияж, и все завершает чернозубая улыбка. В средневековой Японии, жестко разделенной на касты, такой образ нес функцию «социальной маркировки». В период позднего Средневековья эти признаки говорили, во-первых, о том, что женщина замужем, а во-вторых, что она полностью отвечает требованиям моды того времени.