Из Харькова в Европу с мужем-предателем

 Совершенно не знаю, с чего начать, как продолжать, и как написать обо всем, о чем хотелось бы, в точной последовательности? А хотелось бы рассказать обо всем, что помню, обо всем, что было хорошего в этом человеке, чье имя даже теперь ассоциируется с ничего не стоящей сегодня акцией, с провалившимся скандально и бесславно предприятием. Хотелось бы рассказать все, что вспомню о мужчине, однажды ставшем для меня дороже всех на свете: дороже моей мамы, дороже моей родины, дороже привычных друзей детства, и дороже всего, что окружало меня с самого первого часа моей земной жизни, жертвенной любви матери. Я все бросила, ничего не пожалела, и ушла с ним в чужую для меня страну — его страну. И уходя, не обернулась с сожалением, не взглянула на оставшуюся мать, пошла за ним к другой матери — его матери. И приняла его обычаи, привычки и уклад жизни.

Глава 2. ДЕТСТВО И СЕМЬЯ АЛЕКСАНДРЫ

Я родилась 20 августа 1905 года в Севастополе на красивом субтропическом Крымском полуострове в семье частнопрактикующего врача доктора Андрея Сергеевича Воронина, и выросла с убеждением, что люди приходят на этот свет только для того, чтобы прожить долгую и счастливую жизнь.

Когда мне было около трех лет, мы переехали из Севастополя в Ялту, где папа продолжал заниматься медициной. Хотя мы не были богатыми, у меня было все, о чем мог мечтать ребенок, и я помню, что мое раннее детство было как теплый светлый рай, где меня любили, ублажали и баловали, не требуя ничего взамен. Третья из пяти детей, я единственная дожила до раннего детства, что, вероятно, и объясняет, почему мои родители избаловали меня. Несмотря на то, что моя мать, Ирина Теодоровна, была строгой и сдержанной по отношению ко мне, я всегда получала от нее все, что хотела, и, конечно же, от моего отца, няньки и гувернантки.

Мне трудно писать о моей матери. Если бы я даже нашла слова, чтобы описать ее, и то, что она значила для меня, все они были бы недостаточны, так как я должна была сказать их в то время, когда была рядом с ней, с ее нежными и заботливыми руками и ласковыми глазами. Мне гораздо легче писать о моем отце, который исчез в начале Первой мировой войны, когда я была еще маленькой девочкой.

Я знаю, что мои родители любили друг друга, и поженились, несмотря на то, что семья моей матери была категорически против их брака, считая, что мой отец был недостоин их дочери. Поэтому они обвенчались тайно, когда папа был студентом-медиком. Впоследствии мамины родственники отвернулись от нее и моего отца на несколько лет, считая это еще одним неравным браком в их семье. Такое же бурное неодобрение вызвала у своих родителей моя бабушка по материнской линии (которая вела свой род от самого Рюрика, сыгравшего столь важную роль в ранней истории России), когда вышла замуж за Теодора фон Коцебу, потомка старинного немецкого рода, осевшего в России во время войны с Наполеоном, и внесшего некоторый вклад в русскую культуру, искусство и дипломатию. Хотя русские цари в разное время вознаграждали потомков Коцебу за их верность и выдающуюся службу, родители моей бабушки считали ее нового мужа и его семью выскочками.

Вместо того чтобы пожелать своей дочери Ирине счастья в этой ситуации, так похожей на их собственную, моя бабушка и вся ее семья продолжали относиться с неудовольствием к моему отцу и его родственникам, которые были обижены таким отношением. Но, в конечном счете, была протянута оливковая ветвь, и я помню, что была представлена своему прадедушке, когда мне было три или четыре года. Мне пришлось пересечь огромную богато украшенную комнату, в конце которой на большом стуле сидел старый человек. Когда он посадил меня на свои колени и наклонился ко мне, его запах изо рта был настолько неприятным, что в последующем всегда, когда я встречала людей с такими особенностями, я вспоминала тот случай.