Из книг мудрецов (проза древнего Китая)

—      Есть у меня добрый конь, хочу его продать. Три утра подряд стою с ним на рынке — никто даже не спросит о цене. Вот если бы вы прошлись вокруг моего коня, да хорошенько его оглядели, а уходя — еще и оглянулись... А я заплачу вам за время, что вы на это потратите.

И Бо Лэ прошелся вокруг коня, и оглядел его со всех сторон, а уходя — еще и оглянулся. И цена, что за него предлагали, за одно только утро выросла вдесятеро!

***

Речная устрица вылезла погреться на солнышке — а птица-рыболов тут же ее и схватила. Но устрица успела сомкнуть створки раковины — и защемила птице клюв.

—      Не будет дождя сегодня, не будет завтра — и ты подохнешь! — сказала птица.

—      Не выпущу твой клюв сегодня, не выпущу завтра — и ты тоже подохнешь! — ответила ей устрица.

Ни та, ни другая не хотела отцепиться первой. Увидал их рыбак — и поймал обеих.

***

ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ХАНЬ»

ЧАСТЬ 1

Су Цинь, желая укрепить в интересах Чу Продольный союз, так вразумлял ханьского царя:

—      Вы угождаете Циньскому царству — и оно непременно потребует у вас Иян и Чэнгао. Нынче уступите их — а через год Цинь потребует у вас новые земли. Дадите — так больше уж нечего будет давать. А не дадите — все прежние ваши уступки не в счет и вас ожидают еще горшие беды. Ведь землям вашим есть предел, а вожделения Цинь — беспредельны! И если будете пытаться своими землями, которым есть предел, удовлетворить беспредельные вожделения — этим лишь наживете вражду и напасти и без войны потеряете земли. Слыхал я пословицу: «Уж лучше быть куриным клювом, чем коровьим задом». Вы же теперь, обратясь лицом на Запад, покорствуете и угождаете Цинь. Чем же вы отличаетесь от коровьего зада?! С вашей-то мудростью да с вашим мощным войском — прослыть коровьим задом... Мне стыдно за вас, государь!

Ханьский царь побагровел от гнева, засучил рукава, схватился за меч... И тут же, обратясь лицом к небу и негодующе вздохнув, воскликнул:

—      Пусть я умру — но Циньскому царству служить не буду!

***

ИЗ ГЛАВЫ «ЗАМЫСЛЫ ЧЖАО»

ЧАСТЬ 4

Едва успела вдовствующая чжаоская царица взять в свои руки дела правления, как Циньское царство поспешило напасть на Чжао. Чжаоский правящий дом обратился за помощью к Ци. Но циский царь сказал:

—      Пусть Чанань-цзюнь будет у меня заложником — только тогда пришлю войска.

Государыня не соглашалась — и сановники всячески ее уговаривали. Наконец она заявила им со всей прямотой:

—      Если еще кто вздумает меня уговаривать, чтоб я послала Чанань-цзюня заложником — я, старуха, плюну ему в лицо!

И когда левый наставник Чу Чжэ пожелал увидеться с государыней, она, в ожидании его, так и кипела от раздражения. Он же, войдя в ее покои, с трудом засеменил к ней, подошел поближе и сказал, извиняясь:

—      Ноги болят — никак не могу ходить быстро. Оттого и позволял себе так долго вас не видеть. И лишь из опасения, что вы, государыня, быть может, не совсем здоровы, попросил об аудиенции.

—      Да, могу передвигаться только в паланкине,— сказала царица.

—      А не ухудшился ли аппетит? — спросил Чу Чжэ.

—      Питаюсь одной жидкой кашей,— ответила царица.

—      А вот у старого вашего слуги,— сказал Чу Чжэ,— аппетит в последнее время совсем было пропал. Так я заставляю себя ходить пешком, каждый день по три- четыре ли — и аппетит стал чуть получше, и телу польза.

—      Ну, уж это мне, старухе, не под силу,— сказала царица. И гневное выражение на ее лице слегка смягчилось.

—      Мой недостойный младший отпрыск Шуци совсем еще бестолков,— сказал Чу Чжэ.— А я уже стар — и очень люблю его и жалею. Хотел бы, чтоб он пополнил ряды гвардейцев в черных одеждах и охранял государев дворец— и вот, рискуя головой, решаюсь вас о том попросить.

—      Изволь! — сказала царица.— А сколько ему лет?

—      Да только пятнадцать,— ответил Чу Чжэ.— Но, хоть он и мал, хотел бы, пока еще жив, поручить его вам.

—      Выходит, и мужчины жалеют своих детей*?— спросила царица.

—      Даже больше, чем женщины! — ответил Чу Чжэ.

—      Ну уж нет,— рассмеялась царица,— женщины жалеют сильнее!

—      А мне вот кажется,— сказал Чу Чжэ,— что яньскую царицу вы любите больше, чем Чанань-цзюня.

—      Ты ошибаешься! — ответила царица.— Люблю, но не так сильно, как сына.

—      Любящие родители,— сказал Чу Чжэ,— всегда думают о том, как бы лучше устроить своих детей. Когда вы, госпожа, провожали яньскую царицу, вы, усадив ее в экипаж, все держались за ее пятку и плакали — скорбя и убиваясь, что она уезжает так далеко. Когда же она уехала, вы беспрестанно думали о ней и, совершая жертвоприношения, молились: «Только бы ее не вернули обратно!» Разве не строили вы дальних расчетов — мечтая,

чтоб сыновья ее и внуки, наследуя друг другу, были царями?!

—      Да, это так,— сказала царица.

—      Вот уже несколько поколений подряд,— сказал Чу Чжэ,— с той самой поры, как род Чжао стал царствующим домом, чжаоские государи жалуют своих детей и внуков титулами. А продолжают ли потомки тех, кто был пожалован, носить эти титулы?

—      Нет,— сказала царица.