Из книг мудрецов (проза древнего Китая)

Однако все это случилось, когда Люй Бувэй находился в весьма преклонных летах; до тех пор он долгие годы наслаждался богатством, властью и всем тем, что они давали. Более трех тысяч «гостей» кормилось при его блестящем дворе, и лучшие умы стекались к нему со всей Поднебесной. Они-то и создали по его приказу «Весны и осени», представив в сжатом виде все позитивное знание тогдашнего мира, «объяв небо, землю и тьму вещей, дела древности и нынешних дней». Объем произведения был по тем временам внушительным — текст состоял из двухсот тысяч слов!

«Весны и осени Люй Бувэя» не были летописью, подобно «Веснам и осеням» Конфуция или историческим хроникам, что велись при царских дворах, однако в литературном и философском плане они претендовали на многое. Как дань привычному пониманию термина в них существует определенная привязка материала ко времени, хотя не ко времени историческому. Произведение состоит из «Двенадцати описаний», где изложение идет по месяцам и временам года, «Восьми обозрений» и «Шести рассуждений»; каждое из них, в свою очередь, делится на главы и главки. «Весны и осени Люй Бувэя» — труд поистине энциклопедический, в его составлении принимали участие представители всех главных школ и уроженцы разных царств; особенно же заметно здесь присутствие ученых из славного приморского царства Ци, в столице которого у городских ворот когда-то существовала своеобразная академия. Редактором этого труда обычно считают самого Люй Бувэя. До сих пор на русском языке публиковались только отдельные главы этого произведения — сейчас к ним добавляются новые переводы Г. А. Ткаченко.

***

Во времена Шан бытовало такое присловье: «Если уж небо ниспосылает несчастье или одаривает счастьем, на это всегда есть причины». Так же и государство: находится в состоянии внутренней смуты — непременно навлечет на себя и нападение извне. Если же внутренняя смута сама по себе и не приведет к гибели, то в сочетании с навлекаемым ею нашествием сделает дальнейшее существование государства невозможным.

Ибо, вообще говоря, войной идут либо ради выгоды, либо ради восстановления справедливости. Когда нападают на царство, охваченное смутой, его легко одолевают, и нападающий без труда завладевает трофеями. На фоне творящихся в таком царстве смут нападающий выглядит справедливым, благодаря чему и обретает славу. Трофеи же и слава в состоянии подвигнуть к решительным действиям не только мудрого правителя, но и властителя средней руки. Вот почему ни земельные уступки, ни дорогие подношения, ни униженные мольбы, ни изъявления покорности не в состоянии защитить царство от вторжения. Уберечь его может только твердый порядок внутри самого государства.

При твердом внутреннем порядке можно не опасаться ни нашествия алчущих выгоды, ни нападения искателей славы—ибо все нашествия и нападения предпринимаются если не ради выгоды, то ради славы. Если бы они не приносили ни того, ни другого, к ним не прибегало бы ни одно государство, сколь бы могущественным оно ни было.

***

В Чжу было в обычае скреплять пластины панцирей простой шелковой нитью.

—      Не лучше ли воспользоваться крученой нитью? — предложил Гунси Цзи чжускому правителю.— Ведь прочность панциря зависит от плотности скрепления пластин. Сейчас прочность составляет лишь половину возможной, если же воспользоваться крученым шелком, она будет полной.

—      Но где же нам взять крученый шелк? — спросил чжуский правитель.

—      Народ должен производить то, в чем нуждаются правители, - ответил Гунси Цзи.

—      Отлично! сказал чжуский правитель и повелел использовать при изготовлении панцирей крученый шелк

Узнав, что его предложение принято, Гунси Цзи велел всей своей родне заняться изготовлением крученого шелка. Кое-кому это не понравилось, и люди стали поговаривать, что Гунси Цзи для того понадобилось сшивать панцири крученым шелком, что его семейство производит много этого товара

Недовольный этим, чжуский правитель отдал новое повеление, в котором чинам предписывалось при изготовлении панцирей не пользоваться крученым шелком

Так чжуский правитель оказался в плену предубеждений. Ибо если использование этого материала при изготовлении панцирей дело само по себе хорошее, то как ему могла повредить семья Гунси Цзи? Если же затея с шелком была неразумной...

Здесь стоит заметить себе, что наличие или отсутствие крученого шелка у Гунси Цзи не могло служить основанием для суждения о ценности его предложения.

***

В царстве Лу был некий урод. Будучи как-то вне дома, его отец повстречал красавца Шан До. По возвращении домой он сказал своему соседу: «Нет, этому Шан До все же далеко до моего сына!» В действительности же его сын был крайне безобразен, а Шан До изумительно красив, но из-за предубеждения, проистекавшего из любви к своему ребенку, отец поставил уродца сына выше признанного красавца! Так что верно судить о красоте и уродстве может лишь тот, кому дано видеть уродство в том, что мило его сердцу, и красоту в том, к чему оно не лежит

***