Из книги «Тайна стоимости Карла Маркса» (журнальный вариант)

(имеется в виду — со времени его последнего письма том же адресату от 24 января 1866 г.).

«Я должен был поэтому использовать каждый момент, когда я бывал работоспособен, чтобы закончить своё сочинение, которому я принёс в жертву здоровье, счастье жизни и семью. Надеюсь, что этого объяснения достаточно. Я смеюсь над так называемыми «практичными» людьми и их премудростью. Если хочешь быть скотом, можно, конечно, повернуться спиной к мукам человечества…»

(те-те-те-те-те-те!)

«…и заботиться о своей собственной шкуре. Но я считал бы себя поистине непрактичным, если бы подох, не закончив полностью своей книги, хотя бы только в рукописи» (31:454).

Как видим, за неполных полтора года, что Маркс не писал Мейеру, единичный случай («дело шло о жизни») превратился в сплошное балансирование «на краю могилы», от падения в которую героя удерживала только мысль о муках человечества.

А в предисловии к «Капиталу» под пером мастера превращений всё это, в свою очередь, превратилось в «многолетнюю болезнь, снова и снова прерывавшую работу…».

Новый Прометей ковал… легенду о своём подвиге: титан, преодолевающий свои муки ради избавления человечества от мук.

Не станем всё же ударяться в крайность и признаем, что болезнь Маркса была достаточно серьёзной. На том, что заболевание было вызвано самолечением Маркса (чем и затягивались последующие вспышки), останавливаться не будем: известно, что кожные (неинфекционные) заболевания, будучи раз вызванными каким-то внешним стимулом, имеют тенденцию переходить в хроническую форму и возвращаться при малейших неблагополучиях в организме.

Маркс, который страдал болезнью печени, жил в совершенно беспорядочном режиме отдыха и сна, не любил ограничивать себя в еде и выборе пищи, а также был привержен к пиву и крепкому вину, являлся, по-видимому, идеальным объектом для хронических болезней, связанных с системой кровообращения и кроветворными органами.

Но, к чести Карла Маркса, надо сказать, что (несмотря на курьёзное преувеличение собственных недугов) именно в рассмотренный нами период 1864—1867 гг., когда его мучили самые тяжёлые болезни его жизни, Маркс создал огромную рукопись — материал нынешних трёх томов «Капитала», притом в период второго обострения карбункулёза (январь 1866 — март 1867) сумел подготовить к печати I-ый том «Капитала» почти целиком в том виде, как он ныне известен публике.

А не повернуть ли интерпретацию рассматриваемых фактов противоположным образом, поменяв направление причинно-следственной связи? Не предположить ли, что самая необходимость писать «Капитал» вызывала в организме Маркса какие-то процессы, порождавшие болезненные явления? Нетрудно заметить определённую закономерность: в периоды его большой политической и организационной активности количество жалоб Маркса на нездоровье резко падает, в то время как в периоды организационно-делового затишья, когда можно (нужно!) заниматься теорией и писать «Капитал», интенсивность заболеваний и жалоб всегда резко возрастает. И если наш материал нельзя признать достаточным, чтобы констатировать прямую зависимость между болезнью и необходимостью писать «Капитал», то некая их связь, несомненно, налицо.

Судите сами. В отношении «карбункулов» ещё встречаются жалобы: январь 1868 — «как бы булавочные покалывания по всему телу» (32:12); апрель 1868 — сильный нарыв на руке [«лежал пластом» (32:52)]; декабрь 1868 — «маленькие прыщи, которые всё время появляются, но затем снова исчезают», и надежда избежать серьёзного обострения (32:182) — и т. п. Но былые катастрофы, как видно, больше не повторялись. Конечно, печень беспокоила почти всю жизнь, но регулярное курортное лечение привело к тому, что и она практически вылечилась. Об этом сообщает Энгельс в статье на смерть Маркса: