Читаем Из космоса границ не видно полностью

На Земле виды и пейзажи могут быть очень спокойными, почти неподвижными, однако с орбиты все выглядит иначе. Снежный зимний пейзаж может завораживать нас своей тишиной и неподвиж­ностью, хотя поверхность, на которой мы стоим, вращается со скоростью 1600 км/ч, а сама планета Земля вращается вокруг Солнца со скоростью 108 000 км/ч, при том что и наша Солнечная система вращается вместе со всей галактикой Млечный Путь со скоростью 830 000 км/ч, да и галактика эта мчится в пространстве со ско­ростью 2,2 млн км/ч. Обычно все это движение находится за гранью нашего восприятия. Однако, глядя на Землю из космоса, я не мог не ощущать свое движение относительно поверхности планеты со скоростью 28 100 км/ч. Освещение, цвета и динамика того, что я видел, постоянно менялись. Когда мой мозг фиксировал кривизну земной поверхности, меня наполняло понимание, что я вижу планету, висящую в черноте космоса. Это и есть эффект обзора, благодаря которому возникает орбитальная точка зрения.



Усиленная эмпатия

Помимо эффекта обзора есть еще одна составляющая орбитальной точки зрения. Я называю ее усиленной эмпатией. Эта концепция окончательно оформилась в моем сознании ночью в июле 2011 года, через четыре месяца после начала моей пятимесячной миссии на борту МКС. Прежде чем отойти ко сну после привычно насыщенного дня, я решил уделить время своей любимой космической забаве и пофотографировать Землю из купола — направленной в сторону Земли обсерватории в нижней части станции.

Тем вечером я решил сделать серию кадров для видеопроекта в замедленной киносъемке, над которым работал. Чтобы проверить настройки фотокамеры, сделал несколько пробных снимков, и, когда их изучал, один снимок привлек мое внимание. Я заметил на фотографии длинную светящуюся линию, которая змеилась по поверх­ности на протяжении сотен километров. Сначала я принял ее за лунный свет, отраженный поверхностью реки, но выяснилось, что это не природное явление. Эта линия в действительности была освещенной рукотворной границей между Индией и Пакистаном.

Вид этой границы — настоящей преграды для сотрудничества — из космоса произвел на меня большое впечатление. В течение пятидесяти с лишним лет астронавты и космонавты описывали, какой прекрасной, безмятежной, мирной и хрупкой кажется наша планета из космоса. Но вид границы между Индией и Пакистаном, горькое противоречие между ошеломительной красотой нашей планеты и печальными реалиями жизни многих ее обитателей, вызывает эмпатию — сочувствие трудностям и бедам, что выпадают на долю всех людей2.

Такая усиленная эмпатия — важный аспект орбитальной точки зрения. Усиленная эмпатия помогает осознать, что все вместе мы летим через Вселенную на космическом корабле под названием Земля, что все мы взаимосвязаны, мы одна человеческая семья. Эта граница — шрам на прекрасном лике планеты — была мощным призывом сосредоточиться на глобальном сотрудничестве ради преодоления всемирных проблем, призывом признать, что, несмотря на все наши разногласия, мы должны действовать как семья, должны поддерживать друг друга, защищать и заботиться друг о друге.

Из той фотографии и родилась концепция орбитальной точки зрения. Если я слышал что-то о природной катастрофе, о голоде, о конфликте там, на Земле, то, пролетая над этими областями планеты, хоть не имея возможности увидеть происходящее в деталях, чувствовал свою связь с этими событиями. Майкл Фоул сказал: «Полет в космос заставляет тебя осознать, что в мире есть и другие люди». Он делал упор на особенной важности этого момента: «Ты пролетаешь надо всеми этими местами, о которых никогда прежде не думал. Ты задаешься вопросом: что там происходит? Как там живут люди? И когда этот процесс начался, ты уже на пути к тому, чтобы стать гражданином мира, а не только своей страны».

Даже те, кто никогда не бывал в космосе, могут выработать орбитальную точку зрения, если сосредоточатся на земных аспектах ситуации и при этом уменьшат ее масштаб, отойдя от нее настолько, чтобы учесть все факторы, влияющие на ситуацию и порожденные ею. Для того чтобы получить подобную общую картину, нужно изменять масштаб не только в пространственном, но и во временном смысле. Это позволит нам увидеть долговременное воздействие решений и действий, совершенных в настоящий момент, на траекторию нашего мирового сообщества. Многие прекрасные, талантливые люди располагают нужными частями головоломки, но, чтобы увидеть, как сложить их воедино, нам нужно изменить масштаб, перейти к орбитальной точке зрения.



Конфликт на поверхности

Перейти на страницу:

Похожие книги

120 дней Содома
120 дней Содома

Донатьен-Альфонс-Франсуа де Сад (маркиз де Сад) принадлежит к писателям, называемым «проклятыми». Трагичны и достойны самостоятельных романов судьбы его произведений. Судьба самого известного произведения писателя «Сто двадцать дней Содома» была неизвестной. Ныне роман стоит в таком хрестоматийном ряду, как «Сатирикон», «Золотой осел», «Декамерон», «Опасные связи», «Тропик Рака», «Крылья»… Лишь, в год двухсотлетнего юбилея маркиза де Сада его творчество было признано национальным достоянием Франции, а лучшие его романы вышли в самой престижной французской серии «Библиотека Плеяды». Перед Вами – текст первого издания романа маркиза де Сада на русском языке, опубликованного без купюр.Перевод выполнен с издания: «Les cent vingt journees de Sodome». Oluvres ompletes du Marquis de Sade, tome premier. 1986, Paris. Pauvert.

Донасьен Альфонс Франсуа Де Сад , Маркиз де Сад

Биографии и Мемуары / Эротическая литература / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза