Из Курской губернии

— А какъ продалъ Іуда Христа, жиды Христа на крестѣ распяли, Іуду страхъ взялъ… Задумалъ злодѣй удавиться… „Ни одно дерево не смѣй, говоритъ Господи, ни одно не смѣй принимать на себя Іуду-христопродавца!“ Сказалъ Господи: кто слова Господня не послушаетъ?.. всякому дереву, стало, нельзя принимать на себя Іуду Христопродавца… Кинулся Іуда къ березѣ, что росла у самаго пресвѣтлаго рая… кинулся къ той березѣ, сдѣлалъ мотокъ, взлѣзъ на самую верхушку, взлѣзъ да и повѣсился!.. Только и береза умна была: нагнула верхушку до самой земли, да и скинула съ себя Іуду; только скинула береза Іуду не въ пресвѣтлый рай, а на нашу грѣшную землю. Оттого у березы и вѣтья (вѣтки) такія гибкія: какъ хочешь гни, хоть узломъ вяжи — все не ломится… Побѣжалъ Іуда-христопродавецъ, побѣжалъ къ горькой осиночкѣ, къ самой молоденькой осиночкѣ. „Молодая осиночка — разумомъ глупешенька!“ думаетъ Іуда… А Богъ-то на что?.. Вотъ про это и забылъ злодѣй!.. Прибѣжалъ Іуда къ той осиночкѣ и повѣсился на горьконькой!.. Какъ вздрогнетъ осиночка!.. Какъ быть горьконькой!.. Божьяго слова не послышала… А разумомъ-то глупешенька, и не соберется съ своей памятью, что ей дѣлать? Только Господи и говоритъ: „Не бойся ты, горькая осина! Не съ злаго умыслу ты это надѣлала; не по злу, а по своему глупому разуму; тебѣ за это грѣха не будетъ; скинь съ себя Іуду-христопродавца“! Осина и скинула съ себя Іуду-христопродавца. Съ того-то слова Божія осина и по теперь дрожитъ: вотъ отчего… „Прими дубъ на себя Іуду-христопродавца“! сказалъ Господи. Дубъ и принялъ на себя Іуду-христопродавца; и грѣха тутъ дубу нѣтъ: принялъ на себя дубъ Іуду по слову Божію. Оттого то у дуба вѣтьи такія крѣпкія; да и весь дубъ такой крѣпкій, да твердый: крѣпче дуба на свѣтѣ дерева нѣтъ… одно только и есть крѣпче: это купарисово дерево…

— Это же дерево отчего крѣпко? спросилъ я, когда закончилъ разсказчикъ.

— Изъ купарисова древа крестъ на Христа дѣлали, на купарисовомъ древѣ иконы святыя пишутъ, оттого купарисово древо и крѣпче всѣхъ крѣпче всѣхъ, крѣпче самаго дуба…

— Этого я прежде не слыхалъ…

— Всякому своя причта есть!.. Всякому своя, говорю я тебѣ!.. Всякому былію своя причина.

— Неужто всякому былію?

— Всякому, какъ есть!

Я вспомнилъ давно слышанный мною разсказъ про гречку, и тогда мною незаписанный.

— А гречкѣ какая причина? спросилъ я, думая не повторитъ ли мнѣ хозяинъ разсказа про гречку.

— Гречка… гречкѣ причина крупиничка.

— Какъ крупиничка?

— А такъ крупиничка… отъ крупинички и гречка по нашей землѣ пошла, все это отъ этой крупинички.

— А давно пошла отъ этой крупинички гречка по нашей землѣ?

— Да съ самой той крупинички… Жила на Руси дѣвушка ужъ такая раскрасавица, что и сказать нельзя!.. И богобоязный человѣкъ была эта дѣвушка! Старики еще разсказывали нашимъ старикамъ, а тѣ старики сами слышали отъ своихъ стариковъ, эта-то дѣвушка ни одной службы Божіей не прогуливала; и не чтобы въ праздникъ большой, въ воскресенье что-ли, а такъ кажедень, кажедень къ заутренѣ, къ обѣднѣ, къ вечернѣ, а есть всеночная, и ко всеночной сходитъ! Сказано, богомольный человѣкъ была… Жила эта дѣвушка съ своими родителями, съ своимъ отцомъ матерью, всему роду своему, племени только славу клала… Только за ея добродѣтель, чтоли, захотѣлъ Богъ ее наказать искусомъ… Знамое дѣло: Богъ кого любитъ, того и наказуетъ. Захотѣлъ и эту крупижечку Господи наказать…

— Какую крупижечку?

— А все эту же дѣвушку.

— А она крупижечкой звалась?

— Нѣтъ, не крупижечкой, это только такъ говорится, отвѣчалъ разскащикъ.

— Какъ же ее Господь наказалъ?