Из любви к десяти миллионам

— Хорошо, — произнес он. — Я понял: ты этого сделать не можешь, следовательно, нам больше не о чем говорить. Ясно! Между нами все кончено.

В Хейзел Джеффри ошибся. Не хватает ей духу на хладнокровное, тонко рассчитанное, преднамеренное убийство, даже ради любви.

В соответствии со своим планом, он тотчас же после провала с Хейзел начал обрабатывать Олив. Почва давно уже была готова — Олив с нетерпением ждала от него хотя бы намека на признание в любви, а он продолжал молчать.

А сейчас вместо признания он преподнесет ей сюрприз.

— Олив, я слишком долго пользовался вашим гостеприимством. Поэтому завтра уезжаю. Благодарю вас за все.

— Нет, нет, что вы! Как это уезжаете? Вы не можете уехать.

— Не могу оставаться здесь нахлебником, — кротко объяснил Джеффри.

— Какой же вы нахлебник? — На лице его отразилась такая боль, что Олив замолчала, вглядываясь в него и пытаясь понять, чем эта боль вызвана. — С какой это стати вы должны чувствовать себя нахлебником? У нас такой большой дом.

Лицо его помрачнело еще больше.

— Так это из-за Хейзел? Она что, дала понять, что вы здесь нежеланный гость?

Вот он, долгожданный момент! Вот когда он может признаться в своей страсти.

— Все так, но не вините ее. Она видит, что происходит между нами, видит, что я… влюблен в вас. И знает, что однажды я наберусь смелости и попрошу вашей руки. И кто знает, какие мысли приходят ей в голову, когда она предполагает ваш ответ? Ведь возникает угроза ее образу жизни, ее спокойствию. Естественно, она недружелюбна к человеку, от которого эта угроза исходит.

— Но я не позволю! — вскричала Олив. — Не позволю ей встать между нами!

— Боюсь, дорогая, что она уже стоит между нами, — грустно улыбнулся Джеффри. — Вы — ее сестра, единственная ее родственница. Вы ей нужны. Есть вещи, которые ни за какие деньги не купишь — ей нужны ваша любовь, понимание, общение с вами. Я не хочу сказать, что она платит вам тем же. Но она — больной человек и поэтому полностью зависит от вас. Не знаю, конечно, кому вы нужны больше — ей или мне.

— Джеффри, милый! — Олив подошла к нему совсем близко, но он ловко отступил.

— Где мы будем жить, Олив, если поженимся? Переедем отсюда и оставим Хейзел совсем одну в этом огромном доме? Или переедет она, найдя себе какой-нибудь дом? И то, и другое плохо, вы сами видите.

— Джеффри, дорогой, я об этом уже думала. Мы будем жить здесь все вместе. Это ведь дом Аркрайтов — мой и Хейзел.

— Вот это — худший из вариантов, — вполголоса произнес Джеффри. — Вы что, ничего не замечаете? Хейзел влюблена в меня.

Олив прижала пальцы к губам, как бы подавляя готовый вырваться крик и выдохнула:

— Нет!

— Увы. Так что, если я стану вашим мужем, Хейзел еще сильнее будет ревновать.

— Что же делать? — Олив в отчаянии ломала руки. — Что?!

— Ничего мы не можем сделать, — ответил Джеффри. — Нужно положиться на судьбу.

— На судьбу?

— Хейзел не очень здорова. Вы лучше меня это знаете, дорогая. Я тоже заметил, как она временами впадает в черную меланхолию. И на вашем месте присматривал бы за ней — как бы она не покончила с собой. Но что бы ни случилось, я тотчас же приду к вам, моя милая, и утешу.

Да, это было очень хорошее начало. А насколько хорошее — стало ясно из его последующего разговора с Олив. Он звонил по телефону, справляясь о расписании поездов, когда она вдруг схватила его за руку и потянула в пустой и гулкий холл.

— Джеффри, вы были правы. Хейзел влюблена в вас и ревнует.

— Я же вам говорил.

— Как вы думаете, она серьезно больна?

— Трудно сказать.

— Врачи говорят, что она много о себе придумывает.

— Так они иногда говорят, когда не могут распознать болезнь.

— Джеффри.

— Да, милая.

— Не хочу поступать с сестрой несправедливо. Но ведь и о своем счастье нужно думать. Я очень хочу выйти за вас замуж, Джеффри. А вы? Вы все так же хотите на мне жениться?

— Больше всего на свете, Олив.

Итак, он не уехал в тот день. Он остался ждать. Прошло три дня. Терпение Джеффри истощалось, но уверенность была прежней. Хотя однажды и она поколебалась, когда Олив сказала:

— Я никак не могу на это решиться, Джеффри.

Сначала Джеффри не поверил своим ушам, Олив ведь по уши в него влюблена. И все-таки отказалась действовать! Однако он продолжал играть свою роль, все еще надеясь на что-то.

— Конечно, не можете, любимая. Вы ведь такая нежная, ласковая.

— Но сделать это все равно нужно. Ради Хейзел, ради нас самих. Ради Хейзел по двум причинам: из-за ревности и из-за ее плохого здоровья. Но я просто не могу на это пойти.

— Понимаю.

— Джеффри, вы должны это сделать сами, ради меня.

— Нет!

Джеффри страшно разозлился. У Хейзел, по крайней мере, хватило ума не заставлять его совершать убийство.