Из любви к искусству

— Не могу, — огорошила вдруг меня субличность. — Так уж вышло, оказывается, Лэйси Уиллер, что у меня не выйдет существовать без тебя. Жаль, поняла так поздно. Но ведь всегда приятно обманываться?

Не хотелось думать, что и зачем пытается она сказать.

Все равно.

Все равно…

Двое встревоженных мужчин сидели возле постели дивной красоты девушки с золотыми волосами, мраморно белой кожей… Принцесса из сказки — не иначе.

— Целители ошибаются, — тихо, обреченно произнес то, что мучило его уже несколько часов, Динес Милад. — Если она несильно пострадала, почему не приходит в себя?

Воин не боится своей смерти и не боится опасности, которую можно победить силой оружия, но непонятное, неизведанное пугает и самых искусных воителей. Милад, Рука Смерти, прошедший через бои настолько страшные, что после них даже бездны преисподней не могли устрашить, теперь боялся чужой смерти.

— Потому что раны души порой требуют больше времени для исцеления, нежели раны тела, — безмятежно обронил эльф, взяв внучку за руку. — Эти глаза откроются в положенное время не раньше, и не позже. Тут нет нашей власти, ларо Милад. Даже маг-менталист ничем не сможет помочь.

Нет ничего на земле хуже беспомощности. Просто смотреть на лежащую недвижно, как покойница, прекрасную женщину — уже страшная пытка. И мерно поднимающаяся и опускающаяся грудь — слабое утешение.

— Внучке моей вы сейчас не нужны. А вот внука схватить все еще нужно, — напомнил о сбежавшем Соловье Анейрин.

И как бы ни хотелось остаться в палате, Миладу пришлось признать правоту эльфа.

— Как хотя бы имя вашего внука? Вы ведь так и не удосужились сказать мне его, даже когда обрисовывали всю сложившуюся ситуацию.

Это было даже… странно, иначе и не сказать. Динесу пришлось несколько дней выслеживать сошедшего с ума эльфа, однако Анейрин э Аранрод не только ни разу не назвал имени убийцы, но и не говорил, что состоит с ним в настолько близком, особенно с точки зрения долгоживущего, родстве.

Все это время речь шла о родном внуке Анейрина, но тот словно пытался отречься от больного потомка, отрицал само его существование. Не для этого ли он попросил о помощи кахэ? Чтобы иметь возможность обманывать себя, говорить, что все случившееся не касается его настолько сильно.

— Его зовут Майлог. Майлог э Гвилем, — тихо произнес эльф, склонив голову. — Но он уже долгое время не откликается на это имя. Когда Соловей теряет себя, он теряет и самую суть свою, имя.

Из палаты Динес Милад вышел, не попрощавшись.

Когда девушка, наконец, открыла глаза. Анейрин э Аранрод, замер, с тревогой вглядываясь в идеальное лицо. Как же сложно понять, кто сейчас решил показать себя. Настоящая Лэйси Уиллер или ее деятельное альтер эго.

— А, это всего лишь вы, — безразлично произнесла квартеронка, безо всякой помощи садясь на постели. — Милад хотя бы выжил?

Кажется, все-таки не настоящая Лэйси. Та никогда не говорила настолько отстраненно.

— Вполне. Жив и здоров. Это он спас тебя по итогу от убийцы.

Девушка пожала плечами.

— Ну, спасибо ему за это большое, но мог бы и порасторопнее действовать. Я слабая хрупкая девушка, мне не по силам противостоять маньяку.

Настоящая Лэйси, разумеется, не могла бы справиться с такой задачей, а вот эта, спокойная, сдержанная, хитрая, как настоящая змея, осилила бы и маньяка, да и вообще кого угодно. Такой бы не в сериалах играть, а в разведке работать, но — вот беда! — субличность была порождена желанием оригинальной личности и полностью подчинена ему.

— Никто не идеален. Что с Лэйси? — спросил напрямую эльф о судьбе своей внучки.

Субличность раздраженно скривилась.

— Она сдалась, не желает возвращаться, бороться, да и вообще ничего не желает. Ей слишком понравилось пребывать в забвении.

Эльф тяжело вздохнул, прикрывая глаза. Словно каменная плита опустилась на плечи. Двое внуков — и оба…

Однако вот странность: подделка ведь победила, получила тело и избавилась от подлинной личности, и все равно не рада. Более, чем не рада. Затравленный взгляд и мелко трясущиеся губы не выражают радость даже у субличности. Созданное внучкой второе сознание почему-то не торжествует, а пребывает в отчаянии.

— И почему же ты так легко призналась в том, что в итоге победила? — спросил сидящую перед ним девушку Анейрин э Аранрод. — Могла бы соврать хотя бы ради того, чтобы потянуть время.

На девичьем личике появилась недовольная гримаса. Совершенно не такая, как у Лэйси.

— Это не выигрыш. Она создала меня не отдельной личностью, как оказалось, — процедила другая Лэйси Уиллер. — Я всего лишь костыль, настоящая задача которого — помогать жить и преуспевать. Я только средство! И не могу существовать отдельно! Исчезнет она — уйдем обе. А она уже исчезает!

У субличности понемногу начиналась истерика, как и бывает с теми, кто узнал о неизбежности собственной гибели.

— На самом деле… меня нет!

Анейрин был не до конца лишен родственных чувств по отношению к внучке, поэтому не мог совсем уж безучастно взирать на страдания занявшей ее тело женщины. То же лицо, тот же голос…