Из любви к искусству

- Что случилось, Дилия? - спросил Джо, целуя жену Дилия рассмеялась, но как-то не очень весело.

- Клементине пришла фантазия угостить меня после урока гренками по-валлийски, - сказала она. - Вообще это девушка со странностями. В пять часов вечера - гренки по-валлийски!

Генерал был дома, и посмотрел бы ты, как он ринулся за сковородкой, можно подумать, что у них нет прислуги. У Клементины, конечно, что-то неладно со здоровьем - она такая нервная. Плеснула мне на руку растопленным сыром, когда поливала им гренки. Ужас как больно было! Бедняжка расстроилась до слез. А генерал Пинкни... ты знаешь, старик просто чуть с ума не сошел. Сам помчался вниз в подвал и послал кого-то - кажется, истопника - в аптеку за мазью и бинтами. Сейчас уж не так больно.

- А это что у тебя тут? - спросил Джо, нежно приподымая ее забинтованную руку и осторожно потягивая за кончики каких-то белых лохмотьев, торчащих из-под бинта.

- Это такая мягкая штука, на которую кладут мазь, сказала Дилия. - Господи, Джо, неужели ты продал еще один этюд? - Она только сейчас заметила на маленьком столике деньги.

- Продал ли я этюд! Спроси об этом нашего друга из Пеории. Он забрал сегодня свою товарную станцию и, кажется, склонен заказать мне еще пейзаж в парке и вид на Гудзон. В котором часу стряслось с тобой это несчастье, Дили?

- Часов в пять, должно быть, - жалобно сказала Дилия. Утюг... то есть сыр сняли с плиты примерно в это время. Ты бы посмотрел на генерала Пинкни, Джо, когда он...

- Поди-ка сюда, Дили, - сказал Джо. Он опустился на кушетку, притянул к себе жену и обнял ее за плечи.

- Чем это та занималась последние две недели? - спросил он.

Дилия храбро посмотрела мужу в глаза - взглядом, исполненным любви и упрямства, - и забормотала что-то насчет генерала Пинкни... потом опустила голову, и правда вылилась наружу в бурном потоке слез.

- Я не могла найти уроков, - призналась Дилия. - И не могла допустить, чтобы ты бросил живопись. Тогда я поступила в эту большую прачечную - знаешь, на Двадцать четвертой улице - гладить рубашки. А правда, я здорово придумала все это - насчет генерала Пинкни и Клементины, как ты считаешь, Джо? И сегодня, когда одна девушка в прачечной обожгла мне руку утюгом, я всю дорогу домой сочиняла эту историю с гренками. Ты не сердишься, Джо? Ведь если бы я не устроилась на работу, ты бы, может быть, не продал своих этюдов этому господину из Пеории.

- Он, между прочим, не из Пеории, - с расстановкой проговорил Джо.

- Ну, это уж не важно, откуда он. Ты такой молодчина, Джо, и скажи, пожалуйста... нет, поцелуй меня сначала, скажи, пожалуйста, как это ты догадался, что я не даю уроков?

- Я и не догадывался... до последней минуты, - сказал Джо. - И теперь бы не догадался, но сегодня я послал из котельной наверх, в прачечную, лигнин и мазь для какой-то девушки, которой обожгли руку утюгом. Я уже две недели как топлю котел в этой прачечной.

- Так, значит, ты не...

- Мой покупатель из Пеории - так же, как и твой генерал Пинкни, - всего лишь произведение искусства, которое, кстати, не имеет ничего общего ни с живописью, ни с музыкой.

Оба рассмеялись, и Джо начал:

- Когда любишь Искусство, никакие жертвы... Но Дилия не дала мужу договорить, зажав ему рот рукой.

- Нет, - сказала она. - Просто: когда любишь...