Из ложно понятых интересов службы (СИ)

Прекрасно понимая, что говорила умная мама Люсе, я распрощался, отдав бедной женщине злополучные двадцать пять рублей, и вышел на улицу. День катился к обеду. Я выехал из зоны сплошной многоэтажной застройки, нашел местный гастроном, где у тетки с двумя большими термосами купил два больших, еще горячих беляша. Беляши были сильно перчеными, очевидно, что так работники столовой скрывали признаки мяса второй свежести, поэтому Демону я купил три пирожка с ливером.

Доев золотистые, одуряюще вкусные беляши, я тщательно протер руки относительно чистым снегом и покатил в сторону выезда из Города, через поля, по заснеженной проселочной дороге, держась рядом с линией железной дороги, идущей в сторону поселка Гидростроителей.

Тетя Руслана, Арина, с подозрительным студентом-юристом Алексеем, жили в новом, многоэтажном доме возле Вокзала. Сегодня у Алеши занятий в институте не было и он, как хороший сын, встречал свою строгую маму возле остановки, после чего, приняв у нее сумки с продуктами, образцовая, но неполная семья, весело обсуждая новости, двигалась в сторону дома. Парню и женщине оставалось дойти до родного подъезда полста метров, они вошли в, слабо освещенную единственной лампочкой, соединяющую в одно целое три крыла девятиэтажного дома, когда за спиной раздалось суровое «Эй!».

Тетя Арина и Алеша обернулись — метрах в десяти от них, в проходе, что выходил к тыльной стороне дома, стояла огромная мужская фигура, одетая во все темное. Особенно страшно выглядели глаза человека, блестящие из дырок, вырезанных в шерстяной маске, закрывающей лицо. Не успела тетя Арина осознать всю открывшуюся перед ней к страшную картину, как что-то хлопнуло пару раз, на конце руки человека, вытянувшейся в сторону ее единственного сына, расцвел огонь, наверху, на высоте второго этаже, с громких хлопком, лопнула лампочка накаливания на шестьдесят ватт, и арка погрузилась в темноту.

Женщина осознала себя сидящей на корточках, в подобии позы эмбриона, тихо бормочущей под нос бесконечное «Господи, Господи!», после чего она взяла себя в руки и осторожно спросила:

— Сынок?

Еле слышное хныканье в углу затихло, и, к великому облегчению Арины, ей ответили голосом сына:

— Мама?

— Ты в порядке?

— В порядке, вроде…

— Ничего не болит?

— Да вроде бы нет…

— Сейчас я встану…

По проходу между бетонных столбов пробежал слабый электрический свет фонарика.

— И что вы здесь разлеглись, алкаши проклятущие! Пошли Чапа, не наступи на этих пропойц. — мимо замерших на полу мамы и сына прошла в сторону школьного поля пенсионерка из соседнего подъезда, влекущая на поводке трясущегося от холода карликового пинчера.

— Осторожно, вы место происшествия затопчите! — Арина, любившая почитать раздел «Происшествия» в еженедельной бесплатной рекламно-информационной газете, что теперь разносили по почтовым ящикам вездесущие курьеры, протянула руку, пытаясь остановить соседку.

— Ты дура оказывается совсем! — пенсионерка брезгливо обошла сидящую на заснеженном асфальте женщину: — Вроде выглядишь прилично! Пошли Чапа, не бойся этих алкашей.

— Мама, пойдем домой скорее, здесь опасно оставаться. Вдруг он вернется. — сын уже встал, опираясь о шероховатую стену.

— Да, да, Алеша, скорее бежим домой! — женщина подхватила валяющуюся поодаль сумку и схватив сына за руку, потащила его в сторону их подъезда, больше всего на свете желая оказаться дома, за надежными запорами, недавно установленной, металлической двери.

— Привет! — Лена, перескакивая через ступеньки как школьница, быстро сбежала со школьного крыльца, запрыгнула в машину и счастливо улыбаясь, звонко чмокнула меня в щеку, обдав ароматом морозной свежести и, почему-то, яблок.

— Привет! — я вернул ей улыбку и посмотрел в зеркало заднего вида, где зажглись фары у, приткнувшейся на тротуаре, грязно-серой, ВАЗовской «пятерки».

— Извини, что так долго, но я все закончила и завтра целый день свободна. — Лена разгладила ткань короткой юбки, что заканчивалась на середине стройных бедер и поймала мой заинтересованный взгляд: — К тебе?

— Давай покатаемся за городом?