Из мещан

Ее нежная, атласная и такая теплая рука покоилась в его руке – и он понимал, что нет той силы, которая смогла бы удержать его от прикосновения к этой прелестной ручке…

Ганс осторожно приблизил эту руку к своим губам и… поцеловал ее.

И Полина не только не вырвала у него своей руки, но даже ответила пожатием на его пожатие.

И, словно покоряясь какой-то таинственно-неотразимой силе, с глубоким, прерывистым вздохом, спокойно положила ему на грудь свою головку, когда он заключил в бурные объятия дрожащую фигурку ее…

Но все это продолжалось только лишь короткий миг…

Прислонив свою головку к этому сердцу, к которому она тяготела всем существом своим, она не протестовала против горящих поцелуев, которыми он покрывал ее губки…

Когда же молодое, нетерпеливое сердце, которое настоятельно требовало признания своих прав, было удовлетворено, рассудок вернулся обратно. И хотя он не мог заглушить голоса истинной любви, все же чувство девичьей целомудренности взяло вверх, возмутившись против свидания с любимым в столь поздний час…

Сердце Полины вело серьезную борьбу прежде, чем она решилась расстаться с Геллигом, но присущая ей гордость все же победила!…

Быстрым движением выскользнула она из его объятий, шепотом пожелала ему доброй ночи и исчезла в сумраке ночи.

Ганс долго следил за нею взглядом.

Голова его сладко кружилась, сердце томительно замирало: только что миновавшее блаженство опьяняло его.

Иногда ему казалось, что не померещилось ли ему все это?… Не привиделось ли ему неземное видение, которое теперь растворилось в дымке лунной ночи?… Очнувшись, он провел рукою по лбу и сделал усилие обдумать пережитые им счастливый мгновения…

И молодой человек понял наконец, что он полностью переродился.

Все предрассудки и предубеждения целой жизни до неузнаваемости побледнели в его представлении перед силой минуты счастья!… Сомнений тоже как не бывало.

Потускнело и воспоминание о страдальчески-бледном лице тетки, самой дорогой ему из женщин, в закаменелых чертах лица которой ютилось, словно предостережение свыше, целая история подобных сомнений, предрассудков и предубеждений!…

Все, все исчезло, как рассеянное волшебным мгновением одной из чарующих минут!

2.

Солнце, взошедшее на следующее утро во всем своем блеске над вершинами гор, окружавших замок, застало уже Полину на ногах.

Она провела бессонную ночь…

Ее беспокойное сердце, казалось, грозило убить ее своим учащенным биением.

Длинная вереница мыслей, самого разнообразного свойства, проносились в ее голове.

Они гнали от нее сон и только под утро позволили ей забыться тяжелым, как свинец, сном.

С наступлением утра мысли ее пришли в стойкость и совершенно прояснились…

Прошедший вечер встал в ее воображении с рельефностью конкретного факта, но на Полину нашли, вместо сладостного восторга, который испытывают все влюбленные, горькое разочарование и раскаяние…

Боже мой, что сделалось с нею вчера?

Неужели, она, Полина фон Герштейн – и вдруг…

Молодая девушка побледнела и нервно хрустнула пальцами, тонкими и прозрачными. Сжимая себе виски, она старалась припомнить все подробности вчерашнего вечера, но так была морально расстроена, что это удавалось ей с больший трудом…

Все же она не могла забыть того, что голова ее покоилась у него на груди… что он целовал ее в губы, шепча на ухо пламенные речи влюбленного…

И она, Полина, гордая девушка-аристократка выслушивала его… его, управляющего-мещанина!…

К ее горлу подступили слезы обиды и горечи, но она продолжала припоминать детали вчерашнего свидании, словно ей доставляло наслаждение бичевать самое себя.

Прекрасно, восхитительно, нечего сказать!… Встреча в саду, ночью, с молодым мужчиной… с мужчиной из… мещан!…

Молодая девушка, прежде всего, возмущалась своей вчерашней пассивностью!… Ей особенно тяжело было сознаться, что ей приятно было выносить его ласки…

Она была справедлива и сказала самой себе, что она покорялась и молчала, потому что была счастлива!…

Да, она была счастлива!…

Вот это-то сознание и мучило ее, не давая покоя.

Как она могла позволить себе увлечься человеком, гораздо ниже ее строящим на общественной лестнице?! К чему это поведет?

И снова ей тяжело было при мысли, что первый девственный расцвет и пробуждение ее сердца, первый поцелуй, этот цветок любви – все это взял человек и исковеркал прикосновением своих дерзких рук, не имея на это права!…

Но чуждая малейшей лжи, принципиальность молодой девушки тут же подняла свою голову в защиту Геллига.

Нет, он имел на нее неоспоримое нравственное право!… Разве не он был единственным возлюбленным гордого ее сердечка, которое он же сам разбудил, заставив впервые его усиленно биться?!

И Полине пришло на память, как она в тиши ночей пламенно мечтала о любимом, забывая о врожденной гордости, а с наступлением утра холодным взглядом окидывала того, к кому так рвалось ее сердце!

И опять правдивость Полины заставляла ее признать неоспоримый факт: да, она была счастлива вчера!…

Так почему же теперь она так мучается, ища выхода из лабиринта своих мучений?

Выход есть и самый простой – выйти замуж за Геллига!…