Из морга в дурдом и обратно

Особо талантливых «сотрудников» Вадик брал «на постоянную работу», разумеется — без какого-либо оформления, совершенно не требовавшегося людям, имевшим инвалидность, но с регулярной выплатой заработной платы. После выписки они продолжали ежедневно, за исключением выходных дней, являться в мастерские и трудиться там бок о бок с пациентами больницы.

— Эх, мне бы парочку толковых помощников, и можно было бы за антиквариат взяться! — мечтал Вадик.

— Не заносись, — осаживал главный врач. — Яйца Фаберже — это не наш профиль.

Бурлящий идеями Вадик не вызывал у Святослава Филипповича опасений. Бизнесмену, в конце концов, положено быть креативным. А самодеятельностью Вадик не занимался и через голову главного врача никуда не лез — знал свое место…

Интервью длилось уже около сорока минут. Колокольцева в последний раз попыталась спровоцировать Святослава Филипповича:

— Правда ли, что существует практика отправки тех пациентов, которые не желают подчиняться вашим правилам, в загородные психиатрические больницы?

— В загородную больницу мы можем отправить на долечивание. Там чистый воздух, более спокойная обстановка и есть возможность более длительного содержания больных. Все делается в рамках лечебного процесса. Вы же говорите так, словно речь идет о каком-то наказании, вроде ссылки.

— А разве это выглядит иначе? — «удивилась» Колокольцева. — В рамках лечебного процесса человека отправляют куда-то далеко от Москвы, и родственники уже не могут его посещать.

— Далеко от Москвы, говорите? — улыбнулся Святослав Филиппович. — Когда-то читал книгу с таким названием. Пятьдесят километров от Москвы — это вы считаете «далеко»? Меньше часа на электричке.

— Насколько разнятся условия содержания пациентов в городских и загородных психиатрических больницах?

— Нисколько не разнятся, — ответил Святослав Филиппович. — Если вы мне не верите, то можете съездить посмотреть. — «Не все же мне одному перед камерой пыхтеть — пусть коллеги тоже поучаствуют». — А к нам в отделение точно заглянуть не хотите?

— Нет, спасибо, — отказалась Колокольцева и скомандовала своим: — Стоп!

Свет тотчас же погас. Оператор замешкался — выключил камеру несколькими секундами позже.

— Мы поснимаем двор? — не столько спросила, сколько проинформировала Колокольцева.

— Да, конечно. Одну минуточку.

Святослав Филиппович потыкал пальцем в кнопки на своей «телефонной станции» и, когда загорелась нужная лампочка, снял трубку:

— Нелли Павловна, надо проводить наших гостей по территории. Прямо сейчас.

— Вы беспокоитесь, как бы мы не сняли чего-то нежелательного? — спросила Колокольцева, как только он положил трубку на место.

«Да вас только нежелательное и интересует», — раздраженно подумал Святослав Филиппович.

— Главная сестра проводит вас, чтобы ни у кого не было бы вопросов, чем вы занимаетесь, — вежливо пояснил он.

«Ну и куда не надо она вам лезть на даст, это факт. Поводит вокруг главного корпуса да и выпроводит восвояси». — Святослав Филиппович встал, пожал холодную руку Колокольцевой и пригласил:

— Будет желание — приезжайте еще.

— Спасибо, — тоном умирающего лебедя поблагодарила Колокольцева.

Наконец все ушли. Святослав Филиппович с досадой посмотрел на донельзя грязный пол — все телевизионщики, в том числе и корреспондент Колокольцева, носили высокие ботинки с ребристой подошвой, куда так хорошо набивается уличная грязь. И высыпалась она тоже неплохо, кое-где образуя нечто вроде небольших холмиков. Святослав Филиппович подумал, не вызвать ли кого-нибудь из дежурных санитарок для уборки, но решил оставить все как есть до понедельника, до «своей» уборщицы Полины Яковлевны. Та хоть выучена оставлять все на своих местах и не устроит беспорядка. Святослав Филиппович любил порядок и не терпел никаких изменений в привычной обстановке.

Что ж — гости ушли, пора приниматься за дела. Вернее — за дело, последнее на этой неделе. Его можно было отложить до понедельника, но тогда пришлось бы все делать скоропалительно, в спешке, а в народе недаром говорят: «Поспешишь — людей насмешишь».

Святослав Филиппович вышел в приемную (здесь тоже натоптали, черти полосатые, работнички культуры, культура-то культурой, а ноги вытирать надо) и попросил секретаршу:

— Сашенька, чаю мне и Гарбунина.

— Сейчас, Святослав Филиппович.

Сашенька, недавно отметившая сорокалетие, была толковой секретаршей — все знала, ничего не путала и вдобавок всегда держала наготове горячую воду в чайнике.

Святослав Филиппович вернулся к себе. Минутой позже Сашенька принесла на подносе стакан с чаем в старомодном мельхиоровом подстаканнике (Святослав Филиппович не любил чашек). На поверхности правильно заваренного напитка плавал тончайший кружочек лимона.

— Гарбунин уже бежит, — доложила она.

— Спасибо. Если кто будет спрашивать — меня уже нет и до понедельника не будет.

Задерживаться на работе сегодня не хотелось. Хотелось на дачу, в баню, подальше от людей. Попариться до полного изнеможения, уговорить бутылочку и блаженно заснуть, зная, что завтра не придется вставать по будильнику.