Из ниоткуда в никуда

— Ну, что же, — сказал Сварог. — Приказ простой: выход в море накрепко заблокировать бонами и сетями. Кроме вашего корвета, поставьте в проливе еще парочку шлюпов, этого вполне хватит. Шлюпки на воду.

Заскрипели тали, три баркаса начали спускаться, пока не коснулись воды, подняв ореол брызг. Моряки проворно вывалили за борт «адмиральский трап» (его деревянные ступеньки глухо простучали по борту). Сварог стал спускаться первым в баркас, за кормой которого уже реял королевский вымпел, — он, освоившись с морскими порядками, шагал лицом вперед, придерживаясь за канаты. Трое медиков в длинных мантиях Сословия Чаши и Ланцета спускались далеко не так ловко, спиной вперед (так что моряки на борту наверняка посмеивались в кулак). Друг друга они не знали, а потому и понятия не имели, что среди троицы замешался доктор, прихваченный Сварогом с в е р х у. В остальные баркасы проворно спускались, да что там, слетали, едва касаясь ногами ступенек, моряки под командой парочки офицеров.

— Вон тот плот, — сказал Сарог рулевому.

Молодой лейтенант, командир баркаса (у любого военно-морского суденышка, пусть самого крохотного, непременно должен иметься командир), громко отдал команду, и весла ударили по воде. Плота достигли быстро. В плетеном из прутьев борту уже распахнута калитка, и возле нее прогуливается моряк с мушкетом на плече — бдительно-грозно поглядывая на кучку Морских Бродяг, оттесненных к противоположному борту. Кое-какие физиономии оказались Сварогу смутно памятны — и уж ни за что он не забыл старосту жангады, стоявшего, как обычно, в первом ряду, но с видом невеселым, и, конечно, без оружия на поясе.

Именно к нему Сварог и направился, остановившись в двух шагах, тяжело усмехнулся и сказал:

— Помнится мне, староста, кто-то не так уж и давно говорил, что утопленники не возвращаются...

Староста старательно пытался сохранить на лице если не гордость то невозмутимость... Сказал бесстрастно:

— Мало ли на свете морского волшебства...

— Да какое там волшебство, — сказал Сварог. — Некоторые умеют дышать под водой, вот и все...

— А можно ли осведомиться, как ваше настоящее имечко?

— Никаких секретов, — сказал Сварог. — Король Сварог Барг, и прочая, прочая... Доводилось слышать?

— Доводилось, — ответил староста. — Сразу повесите или мучить будете? Характер у вас, говорят, не голубиный...

— Ну что ж вы так уныло, староста, — усмехнулся Сварог. — Вы же, насколько помню, меня не мучили. В жертву приносили — это было, что уж там... Вот кстати: это у всех жангад такой обычай, или вы единственные?

— Только мы, — сказал староста словно бы даже с некоторой гордостью. — Только мы — Хранители Места и Обряда.

Он не врал. Сварог сказал с некоторым облегчением:

— Вот и прекрасно. Не придется за остальными гоняться. Видите ли, староста, мне категорически не по нраву, что по морям плавают люди, приносящие человеческие жертвоприношения, причем, подозреваю, достаточно регулярно...

— Мы не ваши подданные, государь, — сказал староста, — и никогда вашими подданными не были.

— А какая разница? — пожал плечами Сварог. — Если уж на земле это преследуется, то и на воде должно безусловно подлежать... — он покосился на знакомую хижину. — Пусть выйдет Латойя. Живо!

Староста, повернув голову, громко позвал — и из хижины появилась Латойя, почти не изменившаяся, светловолосая и синеглазая, в коротком платье из рыбьей кожи, разве что чуточку располневшая после родов, но это ей шло. На Сварога она смотрела с большим страхом, чем староста и обеими руками прижимала к груди невеликий сверток из той же рыбьей кожи. Подойдя к ней вплотную, Сварог тихо спросил:

— Мой?

Она кивнула. И не врала.

— Кто?

— Сын, — ответила она тихонько.

Сварог протянул руки:

— Дай-ка. Посмотреть, дура, не съем ведь...

После заметных колебаний она все же отняла сверток от груди. Держа его неуклюже (ввиду отсутствия всякого опыта), Сварог откинул уголок одеяльца, присмотрелся. Почему-то он не испытывал ровным счетом никаких чувств, даже не знал, какие именно чувства полагается сейчас испытывать. Смотрел на крохотное личико с закрытыми глазами и сопящим курносым носиком, пытаясь пробудить в себе что-то — а что и сам не знал. Как-то не пробуждалось. Просто крохотное курносое личико, почмокивавшее губами. Возможно, все дело в обстоятельствах зачатия и появления на свет той крохи... Не самые веселые впечатления с ним связаны, и сказать, что Сварог его ждал, никак нельзя. Возможно, когда ждешь, все бывает совершенно иначе — но откуда ему взять такой опыт?

В голове у него вновь и вновь звучал голос Лесной Девы: «Берегись своей крови!». Очень многие, и старуха Грельфи, которой Сварог безоговорочно доверял, считали, что п о д о б н ы е предсказания, сделанные человеку, касались его собственных детей, не обязательно всех, кого-то одного. И что прикажете делать, если это правда? Сделать пару шагов, чтобы оказаться над водой, и разжать руки? Навечно определить в какую-нибудь уединенную башню?