Из ниоткуда в никуда

Он вышел первым, стал спускаться по длинной лестнице, покрытой чем-то, что совершенно глушило шаги. Слышал, как за ним ведут Стахора. Спускаться пришлось ступенькам по тридцати – но не устраивать же заведение наверху, в освещенной солнцем комнате? В конце-то концов, это против всяких традиций…

Распахнув дверь, он оказался в большом сводчатом подвале, как две капли воды напоминавшем хозяйство глэрда Баглю – поскольку с него и скопировано, не мудрствуя. Дыба, стол для растягивания, прочие невеселые устройства, там и сям разложены инструменты, над жаровней калятся до багрового цвета железные прутья. А вот склонившаяся перед ним троица – не точные копии людей Баглю, а они самые и есть: здоровяк Одноглазый, в одной только короткой кожаной юбке, его подручный, столь же здоровенный, без всякого намека на интеллигентность на физиономии, и третий, ученик-подмастерье.

Не оборачиваясь, Сварог махнул рукой. Судя по лязгу железа, Стахора усадили в прикрепленное к стене кресло и тщательно прищелкивали руки-ноги кандальными захватами.

Судя по лицам «мастеров печальных ремесел», их нисколечко не волновало, совершено даже не занимало то, что они впервые в жизни оказались в летающем замке. Обстановка вокруг – самая привычная, как и предстоящая работа. Вот они и не заморачивались.

– Ну как, гвозди больше не путает? – без улыбки спросил Сварог, кивнув на молодого.

– Путается еще в том и в сем, государь, – пробасил Одноглазый. – Однако ж начинает проявлять сообразительность и рвение. Коли уж обещал я его матушке, а моей, значит, сестрице, что выведу шалопая в люди, что человеком сделаю, на совесть послужит…

Сварог обернулся и махнул караулившим Стахора, чтобы вышли.

– Вот такие унылые дела, мой венценосный брат, – сказал он бесстрастно. – Все вы понимаете. Не станете же врать, будто после вступления на престол изничтожили доставшуюся от батюшки пыточную, ремесленников разогнали? Все осталось, как есть – не нами заведено, не нам и отменять… – Он усмехнулся. – Я бы с удовольствием обошелся без этого и угостил вас «эликсиром правды», но на вашу жену он нисколечко не подействовал, черт вас знает, вдруг и с вами так получится. Так что не стал я тратить лишнее время и гонять людей взад-вперед… Вот только если вы решили, что пытать станут вас, глубоко заблуждаетесь. Пытать будут ее, притом – потом… После мероприятий, которые ее обяжут уходить в монастырь… – он деловито продолжал: – Сами понимаете, никакого садизма – поганое королевское ремесло, уж вы-то должны знать… – он присмотрелся к помертвевшему, вмиг осунувшемуся лицу Стахора. – В который раз убеждаюсь, что человек вы серьезный. Ни глупой ругани, ни бессмысленных мечтаний вслух вроде «Попался бы ты мне в чистом поле…» Послушайте, – произнес он доверительно. – Может, обойдемся без всего того? Мне чертовски неприятно, что ее будут насиловать и пытать, но, слово чести, так и будет. Когда на одной чаше весов ваша очаровательная супруга, а на другой – жизни и процветание тысяч и тысяч моих подданных, приходится стиснуть зубы и отдавать приказы… Ну, так к чему мы пришли?

– Будьте вы прокляты все, – произнес бледный как смерть Стахор сквозь стиснутые зубы.

– Не беспокойтесь, мастера, – сказал Сварог, оборачиваясь к палачам, – то просто фигура речи, ничего такого наш гость на самом деле не умеет, я точно вижу…

– Да знакомое дело, государь, – кивнул Одноглазый. – Чем только ни пугают, а все это – пустые словеса… – он крайне деловито поинтересовался: – Значит, я так понимаю, с красоткой сначала побаловать, а уж потом?

Сварог мрачно кивнул.

– Бежи в чулан, – повернулся Одноглазый к племяннику. – Там справа, как войдешь, одеяло свернутое. Неси сюда. Хоть и выкинутая с трона, но все ж королева, не годится ее валять на голом полу… Живо! Уж одеяло, хоть и растяпа, ни с чем не перепутаешь…

Племянник опрометью кинулся выполнять указание.

– Стахор, – сказал Сварог. – Может, хватит? Все укладывается в «насильственно вырванные признания», никакого ущерба для чести.

– Много вы знаете о чести, приблудыш неведомо откуда, – сказал Стахор мертвым голосом.

Вернулся племянник, и Одноглазый принялся деловито распоряжаться:

– Вот сюда постели, балда, во-от тут… да не так, горе ты мое! Поперек. Так оно гостю будет лучше видно.

К боковой двери Сварог даже не стал оборачиваться – он и так не сомневался, что оттуда выжидательно наблюдают в крохотный глазок. Выбросил руку в ту сторону и щелкнул пальцами. Дверь моментально распахнулась, и двое бесстрастных субъектов ввели Эгле.