Из НКВД в СС и обратно. Из рассказов штурмбаннфюрера

Я буквально был ошарашен. Даже для меня, разведчика, это была удивительная находка. И хотя я был пьян, протрезвел сразу. И пока мои товарищи отсыпались, я до утра листал и читал эти папки. Я и сегодня помню несколько фамилий. И, кажется, 25 лет одному товарищу обеспечил. Подполковник Колончук или Ковальчук Федор Александрович, начальник штаба 26-й танковой дивизии. Окончил человек академию генштаба, молодой 28-летний. Он начал войну от границы и попал в плен под Вязьмой. В 46-м году я вспомнил все, что он там описывал. Меня не то поразило, что он так все подробно описал, а поразила, мягко говоря, точка зрения.

А.Ш. А что особенного было в его описании?

А.П. Я запомнил несколько вещей и десяток фамилий. Понимаете, одно дело, когда человек пишет, стиснув зубы, понимая, что он подлец, или сознательно идет на обман немцев, там были и такие вещи. Они бросались в глаза. 43-й год уже, война вспять повернула, это было уже видно. Другое дело, когда видишь, что писал человек злорадствующий. Правда, писания этого Ковальчука были датированы декабрем 41-го года. Поэтому я его особо и запомнил, и сейчас помню.

Как эти документы прошли мимо наших — меня удивляет. Видимо, из этих «историков» никто не проговорился.

А.Ш. Какие фамилии «историков» вы еще запомнили?

А.П. Подполковник Юров — командир полка тяжелой артиллерии.

Комбриг Дворкин. То, что он комбриг, говорит о том, что он сидел и вышел из лагеря, как Серпилин у Симонова, не был переаттестован и не успел получить новое звание. Вот ему сам бог велел писать против советской власти. Правда, с другой стороны, с такой еврейской фамилией, но я не знаю, кем он был по национальности. Еще запомнил, что он был бывший секретарь какого-то Свердловского райкома, участник гражданской войны.

В Ясенево, в Москве, архивы КГБ, может, там что-то есть, напишите.

Комментарий 16.

О комбриге Дворкине удалось кое-что удалось узнать. 7 октября 1944 г. в Маутхаузене, по приказу Гиммлера расстреляли 38 членов БСВ (Братский союз военнопленных) — подпольной организации советских военнопленных, действовавшей на территории Германии. Среди расстрелянных был комбриг (в немецких документах — генерал) Борис Дворкин. (На самом деле Б. Дворкин был призван в армии из запаса и не успел пройти переаттестацию. — А. Ш.). Во время расстрела он отказался повернуться лицом к стене и сказал по-немецки коменданту лагеря Цирайсу, что он военнопленный и не видит причин для расстрела. Цирайс ответил, что Дворкин провинился перед рейхом и поэтому должен быть расстрелян. После этого Цирайс лично застрелил комбрига.

А. Streim. Die Behandlung sowjetischer Kriegsgefangener im «FallBarbarossa».Eine Dokumention/ Heidelberg.Karlsruhe, 1981. S. 143.

А.Ш. Занимались «историками», вероятно, абвер и отдел военной истории при немецком генштабе?

А.П. Конечно, но вызывали товарища в отдел абвера, их представитель был в каждом лагере для военнопленных. Абверовец говорил: «Война, как ты видишь, твоими проигрывается», — в особенности, это было легко сказать в 41-м году, — «мы под Москвой, мы под Ленинградом». В 42-м году весной-летом тоже хорошо звучало: «Мы находимся под Сталинградом. Но, дорогие друзья, мы не требуем от вас предательства, вы — пройденный этап войны, вы нам ничем не поможете, но мы хотим написать объективную историю войны. Вы можете в этом помочь. Не надо льстить и обманывать нас, пишите правду о том, как вас разбили. Вспомните, где вы воевали и как, вот вам карты этих участков, нанесите расположение своих, это не предательство, это давно актуальность потеряло, давно занято немцами, — опишите, как вы воспринимали этот бой оттуда. Какие ошибки были с вашей и нашей стороны».

Года полтора — два немцы этих историков держали. После Сталинграда стали рассуждать по-другому.

А.Ш. А вы не знаете дальнейшую судьбу этих людей?